Земля простиралась к востоку в спокойном ожидании лета, когда она сможет отблагодарить трудолюбивых монахов за их неустанные труды, принеся обильный урожай. В прежние времена аббатство страдало от набегов даннов, но до сих пор не было нужды в защите южной границы, огражденной лесами, откуда легко было совершить набег.
Ульрику трудно было убедить настоятеля. «Презреннейший из смертных, и тот побоится напасть на церковь», – говорил настоятель. Кроме того, запасы зерна и прочие припасы, предназначенные для пропитания монахов и подания нищим, едва ли кому-либо могли показаться соблазнительной приманкой. Однако когда Ульрик рассказал о святотатственном разрушении надгробий в склепе Карадока и бессмысленном сожжении деревень, святой отец позволил ему укрыть отряд в стенах аббатства.
Оставалось только ждать, а ждать Ульрик терпеть не мог. Половина его соратников встала на стражу, другие же под предводительством лорда Жиля скрылись в лесу, откуда они могли б напасть на разбойников после их первой атаки. Разделение отряда, скорее всего, не было столь уж большой необходимостью, но здравый смысл подсказывал лорду Карадока, что следует подготовиться к неожиданностям.
Когда сэр Хаммонд уезжал с Дэвидом Эльвайдским, Ульрик дал другу свою печать. Ее следовало прикладывать так, чтобы хвост волка устремлялся вверх, как стрелка в двенадцать часов. Воск, которым был заклеен пергамент с Англси, был припечатан по всем правилам, но хвост волка показывал на три часа, а не на двенадцать.
Ульрик расстроенно ударил кулаком о ладонь. Его друг мертв. Он предупреждал Хаммонда остерегаться Дэвида по той причине, что сам никак не мог поладить с уэльсцем. До сих пор свою неприязнь Ульрик приписывал ревности. Дэвид Эльвайдский не стремился скрыть свою страсть к Бронуин и ее землям. Он даже признался в этом в присутствии Ульрика и потом, не переводя дыхания, поклялся в верности новому лорду, разыгрывая из себя благородного человека.
«Надо было бы еще кого-нибудь послать с ними», – мучился Ульрик. Но Дэвид здраво рассудил, что, чем больше англичан его сопровождает, тем подозрительнее это покажется жителям острова, и те не захотят говорить с ними. Хотя могло получиться все и иначе. Может, Дэвид тоже погиб. Если же нет, то он пожалеет, что не умер!
Будь то духи или сам Сатана, лорд Карадока станет сражаться до последнего вздоха, чтобы избавить свою жену от грядущих несчастий. Чувство беспомощности усилилось, когда вчера поздно вечером он вошел в свою спальню, надеясь увидеть супругу мирно спящей, но обнаружил, что она упражняется в метании кинжала. Да, Бронуин с радостью принимала его любовь и заботу, однако чувствовала, что должна уметь защитить себя сама, раз муж сделать это не в силах.
Сегодня вечером, с Божьей помощью, он покончит с этим раз и навсегда. Ни один из разбойников не должен ускользнуть, даже если им всем суждено тоже погибнуть. Таков был его приказ своим людям. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы думать иначе. Следовало показать злоумышленникам, где раки зимуют, уже только за то, что пришлось пережить бедным жителям деревни, не говоря уже о страданиях Бронуин. Негодяи заслуживали наказания худшего, чем смерть, но на все оставалась воля Всевышнего.
«Не устрашимся ни железа, ни злобного духа», – мрачно думал Ульрик, дотрагиваясь до массивной железной пряжки, скреплявшей плащ на плече. Уголок его рта приподнялся в улыбке. Странное создание – тетушка его жены, настолько же преданная и любящая, насколько чудаковатая и суеверная. Он сльшгал, как она молилась в часовне о его небесной защите и об успехе правого дела. Как же мог он отказаться от ее подарка, без сомнения, преподнесенного от чистого сердца? «Любовь вмешивается в образ мыслей мужчины», – решил Ульрик. Тетка Бронуин начинала ему нравиться.
– Милорд! – позвал один из воинов, стоявших на часах, прерывая его размышления. – Через поле скачут всадники с факелами.
Ульрик насторожился.
– Сколько?
– Не меньше дюжины, сэр!
Всего лишь дюжины? Ответ отозвался в его сознании предостережением. Той ночью в деревне они насчитали разбойников на десяток больше, и это после того, как некоторые уже ускакали!
– Открывайте ворота, – крикнул он, сжимая ногами бока Пендрагона. – Мы встретим их и зададим им жару!
Когда открылись узкие ворота, рыцари выстроились в одну линию с копьями наперевес. По команде «лучники!» из монастыря высыпали пешие воины и образовали три ряда перед рыцарями.
– Стреляй!
Стрелы, пущенные первым рядом лучников, упали прямо к ногам резко остановившихся разбойников. Они быстро развернулись и бросились прочь.
– Лучники, назад! В погоню, храбрые рыцари! – крикнул Ульрик. Но что-то здесь было не так. Их было слишком мало. «Конечно, – прикинул он, вкладывая копье в кожаную петлю, – вилланы не очень хорошие бойцы и охотно поворачивают назад, обращаясь в бегство, но…»
Достигнув края широкого поля, разбойники вновь повернули коней – навстречу угрожающему натиску вооруженных рыцарей. Ульрик непроизвольно поднял копье, давая отряду знак замедлить продвижение. В самом деле, происходило что-то странное. Трусы, убегая, не поворачиваются внезапно лицом к неприятелю, если их не загнали в угол, а этих впереди ждал лес, где они могли бы укрыться.
– Милорд, аббатство!
Ульрик развернулся в седле и увидел лавину конных бандитов, число которых превышало все его ожидания. Они хлынули из того самого леса, где занял позиции лорд Жиль. «Так вот оно что! – понял Ульрик. – Западня! Засада, подстроенная, вне всякого сомнения, Дэвидом Эльвайдским!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136