К удивлению Бронуин ее привели в ту самую комнату, где она провела вместе с Вольфом предыдущую ночь. «Еще одна пытка!» – с горечью подумала «счастливая» невеста.
Оставшись в одиночестве, Бронуин стала бесцельно бродить по комнате. Кровать была застелена чистыми простынями, на столике стоял бокал со свежей водой. Огонь весело плясал в очаге. Отголоски смеха доносились из большого зала этажом ниже, а из внутреннего двора, куда выходило окно, слышались веселые крики. Весьма уютная комната – тюремная камера!
В конце концов, ничего не поделаешь: что случилось, то случилось. Она здесь по приказу короля, а не по своей воле. Неожиданно мелькнула мысль о двери, оставшейся незапертой. Бронуин пересекла комнату и потрогала засов. Однако при звуке открывшейся двери слуга, сидевший на скамье, вскочил на ноги.
– Что угодно, миледи?
Не требовалось большой чувствительности, чтобы уловить пренебрежение в голосе этого человека, отразившееся у него на лице. Теперь, предположила Бронуин, все королевство знает о стычке на ристалище и уэльской дикарке, напавшей на Ульрика Кентского.
– Ничего, я просто так выглянула.
Вернувшись в комнату, Бронуин подошла к скамье, стоявшей у окна, и открыла одну из деревянных ставней. В лицо ей пахнул холодный воздух, но по сравнению с дымным воздухом комнат дворца он казался освежающим. Во дворе находились фургоны бродячих комедиантов – красные, зеленые, голубые, желтые… Горожане, охочие до Рождественских развлечений, толпились вокруг фургонов, а в это время к небу поднимались соблазнительные запахи кушаний, разносимых торговцами.
Глянув прямо вниз; Бронуин разглядела навес лавчонки, примостившейся у стены башни. Навес лавчонки достаточно крепкий, чтобы задержать падение, размышляла Бронуин, начиная прикидывать, как бы вырваться из замка и избежать исполнения проклятого приговора. О, если бы можно было самой разобраться в том, что произошло в Карадоке!.. Она собрала бы верных слуг и выяснила смысл свершившихся убийств, прежде чем Ульрик снова настиг бы ее. И тогда она поклялась бы в верности королю, но все равно не произнесла бы брачного обета. И нет причины, почему бы так не сделать!
Грустный взгляд скользнул к кровати. Полотняные простыни были аккуратно подоткнуты под матрац, на котором всего лишь несколько часов тому назад она и телом, и душой отдавалась подлому обманщику. Как мастерски смешал он рай и ад, ложь и правду, сколь искусен был в любви! «Тристан и Изольда!» – презрительно усмехнулась Бронуин.
Во имя всего святого, Тристан не мог сопротивляться своей любви к Изольде. Он был околдован ею, а не полон похоти и сластолюбия, как Вольф… «Ульрик!» – вспомнила Бронуин. Два образа одного и того же человека никак не сливались в ее сознании. Дурманящая ложь… так легко ее было проглотить и как трудно из нее выпутаться!
Приняв решение, Бронуин закрыла ставни и подошла к постели, чтобы снять простыни, предполагая с их помощью спуститься с башни, как вдруг раздался громкий стук в дверь, заставивший ее вздрогнуть.
– Да?
– Его величество заказали ванну для вас, миледи. Можно войти?
Выбора все равно не было, и Бронуин открыла дверь слугам, которые внесли в комнату ведра с водой и вылили ее в принесенную деревянную лохань, достаточно большую, чтобы можно было сидеть в ней, согнув ноги в коленях. Воду пришлось приносить дважды, прежде чем лохань наполнилась до половины, обеспечив если и не роскошное, то уж во всяком случае, приемлемое купание.
«А купание мне не помешает! – подумала Бронуин, забирая у служанки полотенца и собираясь отослать девушку. – От меня несет лошадьми и Бог знает чем еще!» И потом, делу не повредит, если убежит она из дворца чистой. Все равно нельзя предпринимать побег в дневное время, не привлекая внимания. Когда стемнеет и внутренний двор станет освещаться лишь факелами, вот тогда можно будет попробовать сбежать.
– Меня зовут Мириам, миледи. Камердинер его величества назначил меня прислуживать вам.
Когда же в последний раз ей помогали одеваться или мыться, если не считать того случая с Вольфом? Бронуин благосклонно отнеслась к служанке.
– Выкупаться! Это было бы замечательно, Мириам. Я так устала, что и пальцем пошевелить не могу, не то чтобы вымыться, как следует, в чем очень нуждаюсь. Слишком долго я изображала из себя мальчишку!
Мириам была приятной девушкой. Раньше она жила на ферме в крае, граничащем с Уэльсом, но потом ей захотелось вкусить жизни во дворце, и она стала прислуживать знатным дамам. Появилась Мириам в замке короля совсем недавно и должна была быть приставлена к одной из придворных дам для постоянной службы. Речь и манеры обычной прислужницы девушка приобрела без особых усилий. Со своими темно-каштановыми волосами, красивыми волнами, спускавшимися до пояса из-под чепца с оборками, и в платье, явно свидетельствовавшем о благосклонности какого-то знатного господина, она была очаровательным украшением дворца короля.
– Что случилось с вашими волосами, миледи? Такая прическа больше подходит пажу, чем девушке, – озабоченно спросила Мириам, взбивая душистую пену. – Разбойники, убившие ваших родителей, обрезали вам волосы?
Бронуин прикрыла глаза, потому что Мириам начала массировать большими пальцами основание шеи. Вместо того чтобы осадить служанку, которая извинилась сразу же, как только сообразила, какую бестактность допустила, Бронуин расслабленно облокотилась о край лохани.
– Легче ухаживать за волосами, когда они коротки. Моя бабушка тоже обрезала свои волосы.
– Но длинные волосы – гордость женщины, миледи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136