..
Последовала небольшая пауза, после которой стали слышны
робкие аплодисменты, переходящие в бурные овации.
Леонид Ильич крякнул, причмокнул, достал банку пива
"Heiniker", открыл ее и, немного забрызгав свой блестящий в
некоторых местах костюм, выпил. Рыгнув, генсек продолжил
чтение:
- Друзья! Троцкистско-зиновьевский блок, угрожающий нам c
Антарктиды, потерпел полный идеологический крах. Республика
Бразилия и ее сестра Мексика поверили своему старшему брату -
могучему советскому народу! И теперь, эти страны строят
коммунизм вместе c нами. Откровенно говоря, наши успехи
неоспоримы. В этой пятилетке мы произвели продукции в два раза,
а, может быть, и в три раза больше, чем в предыдущей, и в
четыре раза, а может быть и в пять, еще не произвели. Товарищи!
Будем работать сегодня - лучше, чем вчера, а завтра - лучше,
чем сегодня!
Бурные аплодисменты раздались теперь сразу и Леонид Ильич
открыл еще одну банку пива. Выпив ее, он понял, что
рукоплескания были предназначены ему, многократному герою
Советского Союза, это понравилось и он тоже начал хлопать в
ладошки. Неожиданно на сцене появилась группа "Самоцветы",
зазвучали гитары, запели трубы, послышался хриплый голос певца:
Я так люблю КПСC,
Что ненавижу я жену.
И хоть сидит она не здесь,
Я больше Брежнева люблю!
Леонид Ильич начал дергать шейк, подбежал Подгорный и
пригласил своего постоянного партнера на танец. Началась
дискотека. Члены Политбюро деловито убирали сиденья, расчищая
площадку для танцев. Погас свет, вспыхнули Бенгальские огни,
статуя Владимира Ильича начала переливаться радужными огнями,
глаза ее вдруг открылись и из них начали выползать тонкие
прожекторы цветомузыкальной установки фирмы "Sanyo", которые в
такт синтезатору принялись мигать. Хриплый голос продолжал
петь:
Сегодня лучше в мире нет,
И быть не может никогда,
Чем Ленина народный свет,
Товарищ Брежнев c ним всегда!
Где-то в глубине зала старый развратник Пельше подбежал к
скучающей в одиночестве Терешковой и грубо увел ее c собой.
Леонид Ильич понял, что надо вмешаться и, для страховки выпив
банку "Колы", всем телом бросился на Пельше.
- Ну ты, шкет, оставь девку в покое!
- Это ты мне?! - огрызнулся дорогой товарищ Пельше.
- Выйти хочешь?! Ты видно сегодня "кашки-борзянки"
объелся? - сказал Героический Защитник Малой Земли и
профессиональным ударом выбил третью челюсть изо рта
влюбленного болвана. Болван ответил тем же.
Тусовка продолжалась и на двух драчунов никто не обращал
внимания. Терешкова ушла c другим парнем, а генсек от кого-то
получил мощный удар поддых. Это ему не понравилось, послышался
мат, неясные высказывания о Малой земле, стоны Пельше и вялый
хрип еще какого-то сосунка, очень похожего на товарища
Кириленко, впрочем, это не помешало выйти на сцену группе
"Коммтруд"; молодая солистка что-то прохрипела, и в стиле "рэп"
выкинула неплохую, достаточно модную в то время, вещичку:
А мой муж бросил меня.
Ну и что?
А я партию люблю!
Вот это да!
А мой муж - гад!
А КПСC - класс!
Класс!
Xa!
Во!
Эй!
Каммон!
Тусовка продолжалась до утра. А утром съезд, а вместе c
ним и товарищ Пельше, кончил... свою работу. Шел дождь (хотя
некоторые историки утверждают, что шел снег), но куранты, не
смотря ни на что, все-таки пробили десять ударов, последовало
шипение "Интернационала", все устали, хотелось спать и трахнуть
чего-нибудь на опохмелку. Товарищ Брежнев в обнимку c товарищем
Андроповым уснули крепким сном и больше уже никогда не
проснулись; делегаты разошлись по домам, в принципе, ничего
особенного не произошло.
ГЛАВА 3. ЗУБНАЯ БОЛЬ ГЕНЕРАЛА ИСАЕВА
Сорок восьмая мама сидела на черной жесткой кушетке в
кабинете зубного врача и c мощной энергией Чернобыльской АЭС
проклинала своего восьмого мужа. Маме сверлили сразу три зуба,
причем одновременно, и настроения думать о чем-нибудь приятном
не было вообще. Именно сейчас она почему-то вспомнила его, хотя
можно было вспомнить и девятого - он был милее, чем шестой,
грубее, чем третий и совершенно не похож на ее теперешнего
мужчину-долгожителя одной из провинций западного Ирана. Она
чем-то завидовала сорок третьей матушке - ее муж был чертовски
привлекательным сельским врачом из какой-то далекой России. И
если бы не родство, она бы собственными руками задушила сорок
третью. Впрочем, о родстве она узнала от тридцать второй, та в
свою очередь, от двадцатой, и сорок восьмая верила этому, хотя
поверить в то, что сорок вторая приходилась ей троюродной
сестрой от старшего брата двадцать девятого мужа ее сороковой
незаконнорожденной сестры, было смелым шагом. Но сорок восьмая
выделялась сильным характером из всего этого знаменитого
семейства и покорно приняла жертву. Но сейчас, когда ей
сверлили челюсть, она ненавидела эту родственницу.
- Мадам, - оторвал ее от мысли один из трех врачей. -
Будем ли мы дергать нерв?
Этот же вопрос ей задали два других, она их возненавидела
также, как и первого, которого она хотела убить сразу после
опломбирования, но ответила утвердительно.
И вдруг она вспомнила человека c усами. О! Это было
прекрасно! Он был ее любовником еще во время двадцать
четвертого замужества. Какие это были дни! Как долго, тихо, со
скрипом, со стонами и счастливо тянулись уютные ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69