Что греха таить, боимся, что нас не поймут.
Я сижу в кабинете композитора. Разводя большими руками, Дмитрий Борисович ходит взад-вперед в узком пространстве между софой и роялем - на них ноты, кипы газет и журналов.
- Мне много раз приходилось выступать перед моло­дежью. И всюду слушали рассказ о серьезной музыке и саму музыку с необычайным вниманием. Помню, приехал в Березники. Была предвыборная кампания. Я баллоти­ровался в Верховный Совет СССР. Встречает секретарь горкома и говорит: «Придется немного планы изменить. Школьники просят, чтобы вы рассказали им о музы­ке». А программа плотная. Но как откажешь? Надо ехать.
А однажды возле дачи два солдата остановили, щелк­нули каблуками: «Товарищ Кабалевский, разрешите обратиться?» И сразу: «Как вы относитесь к джазу?» Пол­тора часа о джазе говорили.
Я смотрю на рабочий стол композитора, заваленный письмами любителей музыки, и пытаюсь объяснить себе все, что услышал и увидел здесь. Как соединить в одно: необыкновенную занятость Дмитрия Борисовича своими делами и необычайную доступность, что ли, чуткость ко всякому человеку, который обращается к нему с вопроса­ми о музыке. Вопросов этих бездна, и большинство их в компетенции любого рядового музыканта. Но секретарь Союза композиторов СССР, действительный член Акаде­мии педагогических наук, профессор консерватории, по­четный президент Интернационального общества по му­зыкальному воспитанию (ИСМЕ), композитор, постоянно погруженный в творческую работу и концертирующий как исполнитель и дирижер своих произведений по на­шей стране и за рубежом, - этот бесконечно загружен­ный человек не только находит время ответить на все письма, но и завязывает большую, длящуюся годами переписку с любителями музыки - школьниками, рабо­чими, военнослужащими.
Дмитрий Борисович умеет доходчиво говорить с людь­ми не только словом, но и своей собственной музыкой. Его жизнерадостное творчество понятно и любимо всеми, кто с ним соприкасался. С музыкой Кабалевского мы встречаемся еще в детстве - кто не знает его чудесных песен: «Лешеньку», «Мальчика, мельника и осла», «Наш край», «Школьные годы»! А его проникновенные моло­дежные концерты - Скрипичный, Виолончельный и Тре­тий фортепианный, лиричная пионерская кантата «Песня утра, весны и мира», популярные артековские песни!
Но не только молодостью тех, для кого пишет компо­зитор, определяется содержание его произведений. Он мо­лод душой, и молодостью духа проникнуто все его твор­чество. Ею веет и от опер «Кола Брюньон» и «Семья Тараса», от Четвертой симфонии и романсов на «Сонеты» Шекспира, от песен к радиопостановке «Дон-Кихот» и от многих других произведений.
Об этих сочинениях немало сказано и написано. Но се­годня меня интересует та сторона его творческой дея­тельности, которая связана с военной темой. Ее как-то не привыкли выделять музыковеды. На мой вопрос Дмит­рий Борисович пожал плечами.
- Военным композитором меня не считают.
- Ну а если вспомнить, сколько вами написано на военно-патриотическую тему, смотрите, что получается. Опера «Семья Тараса», сочиненная по мотивам «Непоко­ренных» Горбатова; опера «Никита Вершинин» - по «Бронепоезду 14-69» Иванова; сюита «Народные мсти­тели» - о партизанах; музыка к постановкам Централь­ного театра Советской Армии «Гибель эскадры» Корней­чука и «Мстислав Удалой» Прута; музыка к кинофиль­мам «Аэроград», «Щорс», военные песни, наконец, «Рек­вием».
Композитор улыбается:
- В общем, да, как будто что-то набирается.
Ничего себе что-то! Чего стоит один «Реквием», за который композитор был удостоен премии
имени Глин­ки - Государственной премии РСФСР.
Мы заговорили о «Реквиеме», и Дмитрий Борисович сказал, что рижане завели традицию - исполнять его каждый год в одно и то же время - 9 мая, в День Победы.
- Годы бегут, сколько уж лет, как прошла война, - задумчиво говорит композитор, - а люди все помнят, и чем дальше, тем, кажется, глубже понимают величие свершенного подвига. И мы, деятели культуры, далеко не все сделали, чтобы увековечить и еще больше прославить подвиг народа. Это наш святой долг, если хотите, первая тема творчества.
После «Реквиема» Дмитрий Борисович Кабалевский написал прелюдию «Памяти героев Горловки» для памят­ника, установленного в этом городе, а также симфониче­скую траурную пьесу для памятника в Брянске. Эти маленькие реквиемы Кабалевского родились уже после создания главного, большого «Реквиема» и явились, по су­ществу, продолжением работы композитора над темой увековечения памяти героев Великой Отечественной войны.
Памятник в Горловке представляет собой холм, на ко­тором стоит танк, первым ворвавшийся в город. У основа­ния холма установлена мемориальная доска и горит Веч­ный огонь. Вверху, за чугунной решеткой, спрятаны ди­намики. Оттуда несколько раз в сутки звучит прелюдия «Памяти героев Горловки».
По моей просьбе Дмитрий Борисович дважды пускает ленту с записью прелюдии. Она звучит пять минут, но кажется, что проходит всего полторы-две минуты, на­столько захватывает своим напряжением это произведе­ние, похожее на один глубокий вздох.
- Вот мы часто говорим о том, что надо постоянно искать связь искусства с жизнью, - композитор крутит в своих «пианистических» пальцах коробку с лентой. - Но порой даже не предполагаем, как глубоки и неожи­данны могут быть эти связи...
...За окном глубокий вечер. Пора уходить. И так уже отобрал у гостеприимного хозяина несколько ценнейших часов времени. Дел в эти дни у него, как и всегда, не­впроворот.
- Вот должен сдать на радио беседу о Шестой сим­фонии Мясковского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49