Справа от него два снайпера откроют стрельбу по вооруженным евреям. Слева от прожектора два других стрелка будут бить наугад. Задача — уничтожить вооруженных евреев и помешать другим воспользоваться их оружием. Держите наготове второй отряд.
Наступило молчание, затем Пик проговорил своим бесстрастным голосом:
— За шкуру человека с прожектором дорого не даю!
— Отберите людей.
Оба эсэсовца бегом возвратились с прожектором, Пик сам включил его во внешний штепсель и развернул кабель.
— Кабель должен быть длинным, — сказал я. — Если штурм удастся, надо иметь возможность проникнуть в раздевалку.
Пик кивнул. Двое людей уже заняли места у двери, пятеро других выстроились на первой ступеньке лестницы. В центре группы один из шарфюреров прижимал прожектор к груди. Все замерли с напряженными лицами.
Пик отдал команду, эсэсовцы безукоризненным строем спустились по лестнице — электрический кабель развернулся за ними, как змея. Они остановились приблизительно в полутора метрах от двери. Пять других эсэсовцев тотчас же заняли их места на первой ступеньке. Во дворе стало тихо.
Пик наклонился над лестницей, прошептал что-то шарфюреру, державшему прожектор, и поднял руку.
— Минутку, Пик! — сказал я.
Он посмотрел на меня и опустил руку. Я подошел к лестнице. Люди второго штурмового отряда расступились, и я спустился по ступенькам.
— Дайте прожектор мне.
Шарфюрер удивленно посмотрел на меня. Пот стекал по его лицу. Через секунду он спохватился:
— Слушаюсь, господин оберштурмбанфюрер.
Он передал мне прожектор, и я сказал:
— Вы свободны.
Шарфюрер взглянул на меня, щелкнул каблуками, четко повернулся и начал подыматься по лестнице.
Я подождал, пока он взойдет по ступенькам, и поочередно оглядел всех людей штурмового отряда.
— Когда я скажу «начали», вы откроете дверь, мы войдем на два шага, вы ляжете и начнете стрелять. Снайперы не должны торопиться.
— Господин оберштурмбанфюрер, — окликнул меня чей-то голос.
Я поднял голову. Пик смотрел сверху, лицо его было взволнованно.
— Господин оберштурмбанфюрер, но ведь это... невозможно! Это...
Я посмотрел на него в упор, и он замолчал. Я повернулся и, глядя прямо перед собой, произнес:
— Начали.
Обе дверные створки одновременно распахнулись, я прижал прожектор к груди, сделал два шага вперед, эсэсовцы бросились ничком на землю — и вокруг меня засвистели пули. Осколки бетона посыпались к моим ногам. Автоматы моих людей вступили в дело. Я медленно поворачивал прожектор слева направо. У моих ног снайперы дважды выстрелили. Я медленно перевел луч прожектора налево. Пули бешено засвистели вокруг меня, и я подумал: «Ну, сейчас». Я снова перевел луч направо и в непрерывном треске автоматов различил два выстрела снайперов.
Свист пуль вокруг меня прекратился. Я крикнул:
— Вперед!
Мы вошли в раздевалку, и, пройдя несколько шагов, я дал команду прекратить стрельбу. Полураздетые евреи столпились в одном из углов раздевалки, образуя какую-то огромную бесформенную массу. Прожектор освещал их безумные глаза.
Рядом со мной появился Пик. Я вдруг почувствовал огромную усталость. Передав прожектор одному из автоматчиков, я обернулся к Пику.
— Примите командование.
— Слушаюсь, господин оберштурмбанфюрер. Приступить снова к обработке? — спросил он.
— Трудновато будет. Выведите их по одному через маленькую дверь в анатомический зал и расстреляйте. По одному.
Я медленно поднялся по ступенькам, ведущим во двор. Когда я вышел, там наступила мертвая тишина и все эсэсовцы стали навытяжку. Я сделал знак «вольно», и с них сошла напряженность, но они не сводили с меня глаз. Я понял, что эсэсовцы восхищены моим поступком. Сев в машину, я с бешенством захлопнул дверцу. Пик был прав — я не должен был подвергать себя такому риску. Все четыре крематория были закончены, но их эксплуатация в течение еще некоторого времени требовала моего присутствия. Я пренебрег своим долгом.
Вернувшись в свой кабинет, я попытался сесть за работу, но никак не мог сосредоточиться. Я курил сигарету за сигаретой. В половине восьмого я приказал отвезти себя домой.
Эльзи и фрау Мюллер кормили детей. Я поцеловал детей и сказал:
— Добрый вечер, Эльзи.
После небольшой паузы Эльзи спокойно произнесла:
— Добрый вечер, Рудольф.
Я посидел некоторое время, прислушиваясь к болтовне детей, затем встал и прошел к себе в кабинет.
Немного погодя ко мне постучали и послышался голос Эльзи:
— Обедать, Рудольф.
Я услышал удаляющиеся шаги, вышел из кабинета, прошел в столовую и сел за стол. Эльзи и фрау Мюллер последовали моему примеру. Я чувствовал себя очень усталым. Как обычно, я наполнил стаканы, и Эльзи сказала:
— Спасибо, Рудольф.
Фрау Мюллер завела с Эльзи разговор о способностях детей. Через некоторое время Эльзи вдруг обратилась ко мне.
— Не правда ли, Рудольф?
Я не знал, о чем идет речь, но, подняв голову, наугад ответил:
— Да, да.
Я посмотрел на Эльзи, в ее глазах нельзя было прочесть ничего. Она непринужденно отвернулась.
— Позволено мне будет сказать, господин комендант, — проговорила фрау Мюллер, — Карл тоже далеко не глуп. Только его интересуют вещи, а не люди.
Я кивнул головой и попытался понять, о чем идет речь.
После обеда я встал, попрощался с Эльзи и фрау Мюллер и заперся в кабинете. Книга о коневодстве валялась на письменном столе. Открыв ее наугад, я попробовал читать. Через несколько минут я поставил книгу на этажерку, снял сапоги и принялся расхаживать по комнате.
В десять часов я услышал, как фрау Мюллер пожелала Эльзи спокойной ночи и поднялась наверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95