Григорий покраснел:
— Я приехал работать, Арсений Ефимович.
— Работа, работой, а монахом жить не будешь же? Ты не бойся, она девушка здоровая...
Волков встал, потянулся всем своим большим телом, сладко зевнул.
— Иди завтракать, а я распоряжусь оседлать коня. Ездить верхом умеешь? Спину коню не собьешь?— Ну и хорошо...
Татьяна Андреевна, одетая в легкий светлый капот, сидела на веранде за мирно кипевшим блестящим никелированным самоваром. У ног ее лежала желтая лохматая дворняжка; она чуть подняла глаза на Гри-гория.
Смуглое, серьезное лицо Татьяны Андреевны светилось от удовлетворения. Она приветливо кивнула головой на поклон Григория и, отложив в сторону новую книжку «Знание», налила ему чаю.
— Вас не потревожили мои пациенты? Григорий поклонном поблагодарил ее за внимание.
— Я уже проснулся, когда вы начали их принимать... Разве здесь нет амбулатории, Татьяна Андреевна?
— Есть фельдшерский пункт, но он содержится на деньги торговых фирм. Фельдшер не имеет права лечить посторонних...
Лицо Татьяны Андреевны чуть омрачилось.
— Я когда-то мечтала быть доктором. Отец мой разбогател и решил, что ему незачем учить меня, раз он может дать за мной приданое; это льстило его гор* дости.
— С удовольствием помог бы вам, если бы знал, как это сделать!— невольно вырвалось у Григория.
Татьяна Андреевна улыбнулась:
— Сочувствуйте, это освежает, придает бодрости.
Она слегка наклонилась к Григорию, худые, желтоватые пальцы ее, с массивным обручальным кольцом легли на рукава его рубашки.
— Начинать жизнь с неверного шага — это самоа ужасное...
Лошадь для Григория уже была оседлана.
Волков делал ежедневно обход конюшни. Астраханский казак, он страстно любил лошадей. На своей конюшне он завел военный порядок и строго взыскивал с конюха — старого узбека, за отступления от установленных им правил ухода за лошадьми.
Тяжелый геморрой, нажитый на военной службе, не позволял Волкову ездить верхом, но все же он держал отличного туркменского скакуна и двух киргизских лошадей.
Волков подвел Григория к туркменскому скакуну:
— Ничего конек, Гриша, а? Ни у одной бабы такой красивой головы не найдешь. А грудь-то, а шея?—как у лебедя!..
Хозяин возбужденно ходил вокруг породистого туркмена—высокой, гнедой, арабской крови лошади, с умными, живыми глазами. Конь ласково хватал мягкими губами хозяина за рукав халата.
Волков с трудом оторвался от лошади:
— По дешевке взял, за тысячу рублей. Ему цена верных пять тысяч...
Он подошел к лошади, оседланной для Григория, и проверил спецовку.
— Коня-то не гони, Гриша, жарко теперь, а он застоялся, загорится,— заботливо предупредил Волков.
Он проводил Григория за ворота и долго смотрел ему вслед. Почтительность нового служащего, солидные познания в языке, его стремление быть полезным хозяину,— нравились Волкову. Эти чувства были ему знакомы. С таким же рвением, торопясь заслужить доверие, начинал работу у тестя и он. На мгновение Волков задумался, вспомнив предложение Григория организовать артель. Если бы это осуществилось, Григорий лишился бы службы. Не хотел ли он сам встать во главе артели и прибрать арбакешей к рукам? Волков вслух рассмеялся и тотчас же отогнал мелькнувшую мысль. Григорий, конечно, был только начитавшимся книг гимназистом.
Волков медленно возвращался к дому. Другие мысли заботили его. Спор с арбакешами принимал затяжной характер. Волков не боялся неудач, в его жизни их было немало. Он легко снес бы даже насмешки относившегося к нему свысока Мешкова. Он сам постоянно вышучивал этого хлопкозаводчика, самоуверенного и чванного. Но неудача теперь подорвала бы его репутацию. Накануне Волков говорил с Клингелем о конторе гужевых перевозок. Клингель одобрительно отозвался о его коммерческой сметке и энергии, но от разговора о кредитах уклонился.
Директор, верятно, ог Шарифбая знал о его затруднениях. Волков сдержался от выражения недовольства и веселой шуткой замял разговор. На Клингеля мог подействовать только удачный исход дела...
Собака, лежавшая у ног Татьяны Андреевны, издали почуяла тяжелое настроение хозяина, поднялась с пола веранды и ушла во двор. Хозяин, когда сердился, жестоко бил ее ногами.
Татьяна Андреевна мельком взглянула в лицо мужа, молча налила ему чаю и взяла книжку.Григория радовало все: и свежий воздух, и приятная густая зелень, и собственная физическая бодрость. Он насвистывал в такт лошади веселый военный марш, с любопытством поглядывая по сторонам.
Воздух был чист и прозрачен. Ночная роса сильно смочила дорогу, смыла матовый налет пыли с листьев деревьев, с зелени травы. Согретая теплыми лучами осеннего солнышка, трава издавала приятный, слегка терпкий аромат.
Меж высокоствольной джугары, маковки которой напоминали гроздья винограда, бегали мальчишки с парашами, гоняя воробьев. Крестьяне на полях жали клевер, женщины собирали хлопок.
Узкая полоса скоро кончилась, потянулась солончаковая степь с низкостелющимся жестким камышом. Ближе к реке солончаки сменились унылой равниной, покрытой серой иловатой глиной и речным песком. Разбросанные по равнине маленькие, похожие на глубокие чаши озерки, наполненные изумрудной водой, густо поросли осокой и камышом. Берега заливов были покрыты мелким колючим кустарником и кугой. Низкий наносный берег реки, служивший пристанью, был виден издали. Вокруг беспорядочно разбросанных товаров стояло множество арб. С одних разгружали кипы с хлопком, мешки с люцерной, свертки кожи, на другие грузили мешки с мукой, сахаром, мануфактуру, цибики с зеленым чаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98