Арбасоз проводил Григория до лошади, поддержал стремя, помог ему сесть в седло.
Григорий поскакал домой. Он застал Волкова за чайным столом и рассказал ему о своих впечатлениях,
Волков удовлетворенно кивнул головой.
— Очень хорошо, Гриша. Арбы готовы — все готово. Нам возиться с этим делом долго нельзя. Сроки договоров скоро истекают, а там — неустойка, гужевой конторе конец. Теперь надо двигаться еще быстрее...
Энергичную деятельность Волкова в колонии заметили. Начались разговоры о громадном гужевом деле, которое он затевает.
Все подтверждало эти слухи. Окрестные кустари, бродившие по базарам в поисках сухого леса и шинного железа, рассказывали о сотнях арб, которые им, якобы, заказал Волков. Начальник почтово-телеграф-ной кон горы по секрету показывал всем копию телеграммы Волкова в Чарджуй о высылке ему большой партии бухарских арб. В Ташкентской газете «Туркестанский Курьер» появилась заметка о громадной гужевой конторе, организуемой в Хивинском ханстве местным коммерсантом Волковым. Сам он принимал все меры, чтобы эти слухи не умолкали. Через хакима Нового Ургенча он нанял пятнадцать рабочих, вскользь уронив при этом, что ему понадобится до тысячи человек.
Ханский чиновник, смущенный грандиозным размером предприятия, затеянного Волковым, ежедневно сообщал хивинскому хану о слухах, связанных с гужевой конторой. Он получил секретное предписание из канцелярии хана не мешать Волкову в его работе и следить внимательно за поведением арбакешей.
Все это возбуждало еще больше разговоров в колонии. Говорили, что Волков идет к верному разорению. Одни искренне жалели этого веселого и ловкого коммерсанта, другие злорадствовали. Рыжий родственник Волкова вначале открыто называл его ослом, говорил о необходимости назначения врачебной комиссии для проверки его умственных способностей. Но вскоре он изменил свое мнение о Волкове и, называя его великим провокатором, непревзойденным жуликом, предсказывал ссылку в Сибирь. Рыжему родственнику никто не верил.
Мешков в кабинете Клингеля, со счетами в руках, доказывал директору сумасбродность затей Волкова.
— Два-три месяца он со своей тысячью арб протянет, а дальше придется лавочку закрыть. Тысячу извозчиков держать — это чистое разорение. Он свои
сорок пять тысяч быстро кончит, а кредит — кто ж ему даст.
Об этих разговорах Волкову часто рассказывал Кисляков, но тот смеялся:
— Эх, Миша. Ради убеждений люди в петлю лезут. Пусть я разорюсь, зато русский престиж поддержу, Ты ж сам мне советовал браться за такие дела.
— Я тебе не давал совета разоряться,— сердито говорил Кисляков. Он не рассказывал своему другу о ежедневных бешеных стычках с Прасковьей Васильевной. Она резко упрекала мужа за глупые идеи, внушенные им Волкову, Волков за делами совсем забыл о ней, и это вызывало у Прасковьи Васильевны бессильный гнев.
Волков, смеясь, успокаивал Кислякова.
— Конечно, Миша, русский престиж, что и говорить, большое дело, но кое-что все же перепадет и в мой карман, ты об этом не беспокойся. Без пользы в коммерции никак нельзя работать. Вот, ты, даст бог, скоро будешь председателем потребительского общества. Так разве ты только на одном жалованьи жить будешь?
Кисляков, улыбаясь, глядел на смеющееся лицо Волкова.
— Циник ты, Арсений. Невозможный циник...
Клингеля беспокоили разюворы о сумасшедшей затее Волкова. Былое недоверие к нему исчезло у директора. В планах банка Волкову отводилось теперь большое место, и неудача умного и энергичного коммерсанта нарушила бы все финансовые расчеты Клингеля. Он решил сам переговорить с Волковым.
Клингель застал Волкова сидящим на веранде в окружении толпы скотопромышленников—казахов в лисьих малахаях и туркмен — в тяжелых бараньих шапках.
Волков, увидя директора банка, вскочил с пола и весело поздоровался с ним.
— Лошадей приторговываю,— пояснил он Клинге-лю.— Мне для гужевой конторы коней-то нужно как на два казацких полка.
Они прошли в кабинет Волкова.
— Я хочу с тобой серьезно поговорить, Арсений Ефимович,— сказал Клингель, усаживаясь в кресло.—
Если помнишь, я однажды тебе говорил, что хотел бы иметь тебя в числе своих клиентов.
— Как же забыть. Я тебе очень благодарен, Самуил Федорович. Но ты ж мне посоветовал сначала с гужевой конторой закончить. Вот как закончу, я к тебе в банк прибегу.
Клингель с сомнением глядел в веселые глаза Волкова.
— А ты не слишком ли рискуешь с арбами, Арсений Ефимович. Тысячу арб содержать, по-моему, совер-шенно нерентабельно, это прямой убыток...— Клингель рассказал ему о подсчетах Мешкова.
Волков весело рассмеялся.
— Самуил Федорович, и прибыль, и убыток от гужевой конторы я давно подсчитал. Тысячу арб содержать только дурак станет. Но почему ты думаешь, что я хочу покупать их тысячу?
Клингель растерялся.
— Да ведь об этом на всех базарах кричат. Потом эта телеграмма из Чарджуя, наконец, эти казахи и туркмены...
Волков перестал смеяться, желтые глаза его посерьезнели. Он близко придвинулся к Клингелю.
— Не в моих правилах болтать о своих секретах, но тебе я верю, как родному брату. Я купил ровно пятьдесят арб. Тридцать мне сделают кустари, двадцать я получаю из Чарджуя. Пожалуйста, никому об этом ни.слова...
Клингель даже приподнялся в кресле от неожиданного сообщения Волкова. Так, значит, все это рассчитано только на моральное воздействие? Эта покупка арб, эти разговоры, приобретение лошадей, наконец, эта телеграмма, которую всем по секрету показывал начальник почтово-телеграфной конторы — друг Волкова... Все только ловкий маневр!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98