Эдвард сопровождал ее. Куда они ехали? Они сами не знали этого. Они бежали... Случай подстраивает иногда жестокие совпадения. Бартон выехал из Филадельфии. Беглецы направлялись в Канаду.В Монреале Эдвард и Антония очутились лицом к лицу с Бартоном. Бартон холодно взял за руку жену и привез ее в Нью-Йорк. Окружающие ничего не знали.
Эдварду он не сказал ни одного слова. Тот последовал за Антонией. Ему казалось подлостью покинуть ее в подобной ситуации.Бартон по-прежнему не требовал объяснений.Он молчал. Он соображал... Письмо жены он получил, когда оно вернулось из Филадельфии, где уже не застало его.
Прочитав письмо, он вошел в комнату жены, Антония лежала на кровати С закрытыми глазами. Она слышала, как он вошел, и решила, что он явился убить ее.
Она подумала об Эдварде и своем ребенке... Потом стала ждать... Бартон сел в кресло. Потом, вынув из кармана письмо, прочел его вслух.
Закончив чтение, он сказал жене самым спокойным голосом:
— В состоянии ли вы меня выслушать? Она прошептала:
- Да.
— Без всякого сомнения, сударыня, — продолжал Барт тон, — вы не можете дать мне никакого объяснения, не можете представить ничего в свое оправдание...
Она ничего не отвечала.
— Прошу вас отвечать, — сказал Бартон.
— Да, и я могу, — Произнесла она.
— Вы беременны? — продолжал он. — Через сколько времени, по вашему расчету, должен родиться ребенок?
— Через месяц.
— Хорошо...
Он сказал это «хорошо» так спокойно, как будто речь шла о покупке коробки сигар.
— Я знаю этого Эдварда Лонгсворда, — продолжал Бартон. — И хотя вы оба обманули мое доверие, по и должен отдать ему должное, что он истинный джентльмен, он вас лгобит сильно, не правда ли?
Антония закрыла лицо руками. Эта пытка была ужаснее смерти. Негромко и ровно, сохраняя на своем красном и жирном лице выражение благожелательности, Бартон бросал холодные И четкие слова.
— Я не хочу ничьей смерти, — говорил он, делая странное ударение на последнем слове, и даже думаю, что это печальное дело может разрешиться к общему удовольствию. Но, чтоб достичь желаемого результата, мне необходимо переговорить с Эдвардом ЛоНГСВОрдом.
— Что вы сказали? — воскликнула Антония, думая, что не поняла его.
И мысль о дуэли вдруг пронзила ее.
— Вы хотите убить его?! Бартон улыбнулся.
— Если бы я хотел убить его, то давно бы сделал это, — ответил он. — Но за кого же вы меня принимаете? Неужели вы не понимаете, что имеете дело с умным человеком!..
Антония с беспокойством всматривалась в его лицо. Какие угрозы таились под этим спокойным лбом, в этих тусклых глазах?
— И что же я должна сделать? — спросила Антония.
— Написать мистеру Лонгсворду письмо, которое я продиктую вам...
— Письмо?
— Это письмо будет передано мистеру Лонгсворду, и в его власти будет уничтожить его...
Растерянная, подавленная, Антония встала и подошла к небольшому бюро красного дерева...
Бартон расхаживал по комнате и диктовал с неизменной деловитостью.
— «Дорогой друг мой! Я лишь передаю Вам пожелание, высказанное моим мужем. По причине, мне неизвестной, он хочет видеться с Вами. Речь идет, как он утверждает, о нашем будущем и о будущем нашего ребенка...»
Антония колебалась.
— Я ведь сказал: «Нашего ребенка») — повторил Бартон, причем, в голосе его не было и нотки язвительности, — Продолжайте: «Он дал мне слово, что тут исключено насилие или западня, но наша судьба в ваших руках. Несмотря на странность этого пожелания»... — вы видите, — заметил, Бартон, — что я откровенен... Итак: «Несмотря на странность этого пожелания, я полагаю, что лучше согласиться на это свидание. Мой муж умеет держать себя...» Извините меня, — снова перебил Бартон, — но необходимо его успокоить... «и его слову можно верить. Потрудитесь же приехать в понедельник в два часа в зал Академии художеств, куда мой муж приглашает вас для этого разговора. Я ничего не понимаю в образе его действий, но должна заметить вам, что он даже не сделал мне ни одного упрека».
— Так, верно, — сказал Бартон, пробегая глазами письмо, — теперь подпишитесь... О! Довольно инициалов. Как вы думаете, придет он на это свидание?
— Да, — сказала Антония. — Но поклянитесь мне еще раз, что под вашим спокойствием не скрывается никакое ужасное намерение...
— Но, подумайте, друг мой, — возразил спокойно Бартон, —какой мне смысл устраивать скандал?
Он позвонил и, отдавая письмо горничной, сказал:
— Велите отнести это письмо мистеру Эдварду Лоиг-сворду.
Возвратимся теперь в комнату, где находятся наши собеседники.
— Прошу садиться, — сказал Бартон Эдварду. Молодой человек был бледен, но держал себя твердо и холодно.
Бартон хранил невозмутимое хладнокровие.
— Милостивый государь, — сказал он Лонгсворду, — прошу извинения, что я побеспокоил нас. Впрочем, я постараюсь не употреблять во зло ваше терпение. И, если вы позволите, мы приступим прямо к делу...
Эдвард кивнул.
— Для одной, в высшей степени деликатной операции, мне нужно содействие умного и смелого человека, а главное — такого, на которого я мог бы вполне положиться...
Это начало казалось выражением самой едкой иронии. Эдвард слушал.
— Заметьте, — продолжал Бартон, — что доверие доверию рознь. Если я прошу у вас услугу и в вознаграждение за нее предлагаю вам весьма выгодные условия относительно одного положения, о котором позвольте мне не распространяться, то я уверен, что вы хорошо исполните поручение, которое я вам дам и которое вы примете, Для меня очевидно, что вы готовы на все, чтоб вывести известное вам лицо из более чем щекотливого положения нам с вами известного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61