— Люция Хароусова одарила Мариана сияющей улыбкой, он поцеловал ей руку.
— Если можно говорить об успехе, то я обязан им двум обстоятельствам: внезапной болезни моего шефа, а главное тому, что коллега Люция честно «болела» за меня.
— Слышишь, папа? Всего год, как закончила институт, а уже я — коллега выдающегося ученого! Да я лопну от гордости!— Люция выгнула грудь.
— Не согласитесь ли на этот вечер стать рыцарем моей дерзкой дочери? Меня пригласили профессор Виланд и его французский друг. Небольшая мужская компания — девчонку тащить с собой неудобно. Но если у вас другие планы, попросту отправьте ее спать.
— Могу я надеяться, что вы поужинаете со мной?— обратился к Люции Мариан, когда академик укатил в автомобиле, дожидавшемся его у подъезда.
— В данной ситуации вам не остается ничего иного. Но тогда вы лишитесь бесплатного ужина: я ведь всего лишь приложение к отцу, и талонов на питание мне не полагается, так что вход в ресторан конгресса для меня закрыт.
— Не волнуйтесь, я и не стал бы приглашать вас туда. Раз уж мне посчастливилось провести вечер вдвоем с вами, постараемся поужинать в менее казенной обстановке.
Они двинулись по набережной озера. На палубе пароходика, переправляющего пассажиров на противоположный берег, как раз зажглись огоньки. Неподалеку от них какой-то папаша с двумя сыновьями кормил лебедей. Птицы подплывали все ближе и наконец взяли из рук кусочек белого хлеба, папаша чертыхнулся: забыл, что клюв у лебедя как напильник. Над озером еще парили чайки, их крики походили то ли на детский плач, то ли на хохот индюка, как выразилась Люция. Мариан предложил ей руку; она без смущения продела свою под его локоть.
Он бегло познакомился с ней еще в пражском аэропорту, в самолете его место было двумя рядами дальше, и он лишь изредка видел ее прямой профиль с характерным очертанием скул, когда она поворачивалась к отцу. Люция могла бы быть младшей сестрой актрисы Кэтрин Хепберн— правда, не такая красивая, но достаточно привлекательная.
— Сюда нельзя,— Люция потянула Мариана прочь, когда он в нерешительности остановился у входа в летний ресторан, повисший над водой.— Он от того отеля,— она кивнула на соседнее роскошное здание.— Откуда возьмем столько денег? Вам пришлось бы выложить по меньшей мере половину валюты, выданной на карманные расходы, и что скажет супруга, если вы не привезете ей из-за границы приличный подарок?
— А вы собираетесь привезти приличный подарок вашему... впрочем, кому? Жениху?
— Скажем, партнеру. Станет ли он женихом, еще неизвестно
Скорее всего, станет, подумал Мариан. Вряд ли кто так уж легко откажется от хорошенькой дочери академика.
В двухстах шагах был еще ресторан, не принадлежавший тому отелю, пускай не такой роскошный, но солидный; внутри приглушенно играла музыка. Было еще не очень поздно, и они получили столик на двоих у балюстрады, над самым озером.
— Превосходно. Только когда совсем стемнеет, мы тут замерзнем.
Мариан успокоил ее улыбкой, показав на еще не включенные инфраобогреватели на столбах.
— И этим обогреваются? Мне бы и в голову не пришло; как хорошо вы разбираетесь в свете!
— В Швейцарии я, как и вы, впервые,— засмеялся Мариан
Метрдотель положил перед каждым меню, официант подвез тележку с аперитивами.
— Может быть, бирр?— спросил Мариан, когда Люция заколебалась в выборе.
— Хорошо. Все, что ново, интересно.
Он поднял рюмку, Люция радостно посмотрела ему в глаза.
— Я тоже рад, что отец взял вас с собой.
— Это вроде подарка к моему двадцатипятилетию. Он чтобы я повидала хоть кусочек большого мира, более половины которого он изъездил. А нашему поколению никуда не попасть. Ради этой поездки мне пришлось пожертвовать частью отпуска. Но, говорят, через год откроют свободный выезд в Болгарию; в море я купалась в последний раз еще ребенком. Плаванье — единственный вид спорта, в котором я хоть как-то преуспела — я даже участвовала в соревнованиях за медицинский факультет; прав-да, с грехом пополам заняла третье место.
— А я бы гордился и бронзовой медалью!
— Да ведь у вас золотая — лауреатская!
— Ошибаетесь: у лауреатов Государственной премии — только ленточка.
Мариан присмотрелся: действительно, у Люции широкие плечи пловца. Как у Ивонны. Та тоже плавает словно рыба.
Ах да, Ивонна... Это обещание сейчас — единственное, что чуть-чуть омрачает радость от неожиданного ужина вдвоем. Но мог ли Мариан отказаться от миссии, доверенной ему классным «комитетом»—Крчмой, Мишью, Пирком, Камиллом и даже Руженкой, которую включили дополнительно? Такая блестящая возможность — на обратном пути из Швейцарии заехать во Франкфурт, навестить Ивон-ну! А лучше всего — прямо забрать ее с собой! После развода с Цигфельдом она восстановила чехословацкое гражданство, так что достаточно зайти в наше консульство, и все мигом оформят. Как просто они все это представляют! Или только прикидываются наивными? И хотят, раз уж взялись за это дело, завершить его к собственному удовлетворению?
— ..А знаете, когда я сегодня слушала ваш доклад, я вам завидовала!—донесся до него голос Люции.— Нет у меня способностей к научной работе. Да кто знает, есть ли они у меня и к практической медицине... Когда в первый день на практике мне пришлось делать инъекцию, я никак не могла найти вену у пациента. Спасло меня только то, что он неотступно заглядывал в мой вырез, приговаривая: «Колите, колите, пани доктор, я никуда не тороплюсь»...
Славная эта Люция. В ней еще сохранилась студенческая непосредственность — довольно несерьезная докторша, и это хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36