Стоит перед глазами, будто это было вчера... Другой такой девушки нет на свете. Нет и не будет...
— Вижу по лицу, говоришь правду. Но, извини меня, у нас есть веские доказательства...
Худайберды высоко поднял подбородок — впервые за все допросы.
— Вы правы, следователь! Бекджана убил я! Я!
Последнее «я» он выкрикнул так громко, что его услышали милиционер и Пиримкулы-ага, остававшиеся за дверью. Милиционер открыл дверь, вопросительно посмотрел на следователя. Увидев его, тот тихо сказал:
— Уведите.
Признание Худайберды застало ашхабадского инспектора врасплох — он-то был уверен, что все же стоит на верном пути, что держит в руках многие нити, которые давали ему возможность медленно, но верно распутывать весь этот зловещий клубок.
Настроение у лего было пасмурным, когда вместе с Пи-римкулы-агой, в свою очередь ошеломленным тем, что убийца был односельчанином Бекджана, шел в дом Най-мираба, куда их пригласил сам хозяин.
Если в туркменском ауле затевается той, то заранее — за день, за два — собирается генеш — совет старейшин и других уважаемых людей, а также тех, кто должен будет обслуживать на предстоящем празднике гостей. На этот раз генеш собрался у Най-мираба, ведь это его сын женился на сестре Марал Веллековой.
Най-мираб предоставил в распоряжение гостей весь дом. В комнатах за дастарханами сидели приглашенные и в ожидании запаздывавших тянули из пиал чай и вели неторопливый разговор.
Хозяин то и дело выглядывал во двор: не идет ли Ха-иткулы с товарищами? Увидев его и Пиримкулы-агу, спросил:
— А где Палта Ачилович? С ним мы как будто не ссорились... Или он заболел?
Хаиткулы ответил:
— Яшулы, он уехал в Керки, дня три там пробудет, может быть, успеет на той...
— А, неужели поехал мириться с женой? Это было бы хорошо, иним. Если бы так, то я на него не буду в обиде. Приедет на той, и хорошо.— Най-мираб проводил гостей на почетные места. Они поздоровались с теми, кто уже пил чай, а Най-мираб их представил: — Пиримкулы-милисе (милиционер) свой человек. А этот молодой человек — ашхабадский - инспектор Хаиткулы Мовлямбердыев, который раскрыл уголовное дело десятилетней давности, — может, слыхали?
Новое расследование ни для кого не было новостью, и все, разумеется, знали, что Худайберды Ялкабов арестован. Никто, правда, не знал, что он признал себя убийцей. Но многие не знали, кто ведет следствие, поэтому на Хаиткулы смотрели сейчас по-разному: кто дружески, кто неприязненно, а кто и вовсе не проявляя никакого любопытства.
После слов Най-мираба Хаиткулы почувствовал себя стесненно, но, не показывая этого, занялся чаем, про себя же решил: «Сейчас начнут спрашивать».
Так и случилось. Старик в красном шелковом халате, с белым, совсем круглым лицом, на котором было написано довольство, снял шапку, положил ее себе на колени.
— Сынок следователь, мы люди деревенские, законов не знаем.. Ходит слух, что власти прощают того, кто десять Лет скрывался и не попал в руки правосудия. Правда это или брехня? — Старик поднял глаза на Хаиткулы.
Хаиткулы собрался было ответить, как случилось то, что сразу положило конец всем вопросам и ответам. Сидевший рядом со стариком, задавшим вопрос, другой аксакал вдруг так и покатился со смеху. Он заливисто смеялся, широко раскрыв зеленые от пропитавшего их наса губы, между которыми виднелись только два сохранившихся зуба. Его смех тут же передался другим. Виновник веселья не замечал, что концы густой бороды на худом его лице попали в пиалу и намокли как бахрома, он смеялся и смеялся... Старик же, задавший вопрос Хаиткулы, нахмурился, но долго оставаться серьезным не мог и он. Общий смех захватил и его — губы запрыгали, затряслась борода.
Кара-ага, зачинщик этого веселья, внезапно прекратил смех и сделал строгое лицо. Он сердито смотрел на соседа.
— Что ты ржешь, как верблюд, объевшийся колючек? Если ты думаешь, что Кара, который никогда никого не боялся, да и сейчас не боится, вышел на пенсию и уже ни на что не годен, то ошибаешься. Когда ты еще был подпаском в песках и наступал себе на штанины, Кара строил колхоз, не забывай этого. Что ты лезешь раньше других со своими вопросами? — Он сказал это и поднес свою иссохшую руку к самому подбородку того, к кому обращался. Потом вдруг поднялся, хотел уйти, до постоял, постоял, оглядел комнату д людей, сидевших вокруг дастархана, и снова сел, отвернувшись от. соседа и бормоча; — Ладно, Ленгер, не буду с тобой связываться, когда вокруг столько народа, но учти: после сегодняшнего дня там, где будешь ты, не будет меня, а там, где буду я, там нечего делать тебе.
Когда дело приняло серьезный оборот, общий смех разом стих, словно вспыхнувшая и тут же погасшая спичка. Молодежь стала вести себя еще степенней, увидев, как сложны бывают взаимоотношения между аксакалами.
Величественный облик Ленгер-аги, жевавшего мелкими кусочками лепешку, что можно было понять по едва уловимым движениям его губ, обратил на себя внимание Хаиткулы. Как многие, он верил тому, что люди полные, толстолицые, с пухлыми губами обычно бывают добрыми, долго не умеют сердиться и быстро прощают обиды. Этот случай, пожалуй, подтвердил ходячее мнение. Ленгер-ага был не прав, опередив своим вопросом того, кто был старше его, из-за чего и произошла вся эта сцена, но, в 'конце-то концов, на смех подняли тоже не мальчика, а аксакала, который имел сейчас полное право обидеться, .Если бы у Ленгер-аги не было доброе сердце, он. мог бы вспыхнуть так же, как Кара-ага, и тогда не миновать потасовки. Этого не произошло. Мудрый человек Ленгер-ага.
Оттого ли, что почти все приглашенные собрались, или потому, что недоразумение между аксакалами само собой подсказывало:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50