Но что ему
делать в неведомом Левкосе-Лимене без Агари, без Астарта, без Ахтоя?
На пути в Левкос-Лимен он не смог не заглянуть в ненавистный для него
Бубастис: Бубастисский невольничий рынок был одним из крупнейших в Египте.
Город встретил Эреда прохладой садов, журчанием вод в многочисленных
каналах, воплями мусорщиков и мелких торговцев.
Невольничий рынок раскинулся на берегу канала среди старых желтеющих
пальм и кряжистых ив, полоскающих свои ветви, похожие на женские локоны, в
мутных водах.
Пришедших на рынок вначале встречали орды цирюльников, массажистов,
уличных лекарей, розничных торговцев, которых в Египте называли шунами.
Они пронзительными гортанными криками зазывали клиентов и расхваливали
товар.
Старый, тощий, обожженный солнцем жрец низшего разряда в одной
набедренной повязке сидел у глинобитного забора и продавал стеклянные
флакончики с маслом клещевины - слабительным средством. В Египте считали,
что все болезни происходят от переедания, и поэтому регулярно, на третий
день каждого месяца прибегали к слабительному.
На циновке у суетливого цирюльника сидел воин-наемник неопределенной
национальности; у ног его была брошена груда доспехов и оружия. Цирюльник
брил ему голову бронзовой бритвой, наемник сидел терпеливо, вслушиваясь в
тонкий звон бронзы, прикрыв глаза. Тут же неподалеку другой мастер бритвы
и помазка совершал обрезание визжащему от боли и страха мальчугану. Слепая
старуха продавала глиняные кувшинчики с целебным финиковым вином.
Чернобородый неказистый грек, одетый, как египтянин или ливиец, в
короткую юбочку, восседал на пирамиде промасленных и залитых гипсом бочек
и на всех языках Средиземноморья предлагал чужестранцам и "правоверным
подданным величества царя Верхнего и Нижнего Египта" купить сыр, которым
питаются боги на Олимпе: сыр соленый и несоленый, с вином и медом, твердый
и мягкий, сыр копченый и сыр, высушенный на солнце...
Привлеченные криками, к нему подходили египтяне и иностранцы, живущие
в Египте, толпились у раскрытых бочек, выбирая сыры по вкусу, их
обслуживали молодые подручные грека.
Заметив в толпе внушительную фигуру Эреда, чернобородый прихлебнул из
огромного сосуда, стоявшего на самой вершине пирамиды, и крикнул ему,
путая финикийские и еще какие-то слова, никогда не слышанные Эредом.
- О храбрый муж, слава богам, прибой судьбы выбросил тебя к моим
бочкам, но не сыр тебе нужен, я сразу вижу, и не кикеон - напиток богов...
Я знаю, что тебе нужно, подойди ближе, и ты всю жизнь будешь целовать мои
ноги, возносить хвалу богам. Заинтригованный Эред приблизился. Грек
соскользнул на землю и из висевшей на дереве сумы извлек груду кореньев.
- Нет, и это тебе не нужно - сладкий корень от кашля. А вот белена и
дурман, собранные в Вавилонии. Нет, нет, ты послушай, собирают их ночью,
высушивают в тени, выдерживают в хранилище, двери и окна которого выходят
на север... Неужели не купишь?
- Хорошей тебе торговли, купец, но белена мне не нужна. Скажи мне
лучше...
- Да видят боги, для такого могучего мужа мне не жалко... - Он опять
запустил руку в суму, поискал и вытащил на свет глиняный сосуд, заткнутый
деревянной пробкой, - мне не жалко вот этого чуда из чудес - средство от
облысения!..
- Не нужно мне... - сопротивлялся Эред.
- Не тебе, так твоим друзьям, родственникам, родственникам друзей и
друзьям родственников!
- Скажи мне, купец...
- О видят боги, все скажу, только купи это чудо, замешенное на жире
льва, гиппопотама, змеи, кошки и каменного барана! Стоит только втереть в
кожу головы... Это тебе не какая-то касторка, которой мажутся бедняки...
Эред было уступил, чтобы расположить к себе этого пройдоху; ему нужен
был посредник для разговора с работорговцами, но чернобородый загнул
непомерную цену. На эти деньги можно было бы купить добротную египетскую
унирему или стадо баранов.
Видя, что с Эреда нечего взять, грек произнес что-то по-египетски, и
цирюльники, лекари, их клиенты, торговцы, нищие - все засмеялись,
разглядывая Эреда.
Эред вздрогнул, как от пощечины, по лицу забегали желваки. Он
неожиданно прыгнул и поймал шустрого грека за шею.
- Ну-ка, уважаемый, переведи мне, что ты сказал?
Их обступила толпа. Молодые приказчики купца побежали звать на помощь
- тут же появился страж порядка, полуголый измученный маджай в старых,
стоптанных сандалиях. Откуда-то набежали вездесущие мальчишки. Толпа была
в восторге от того, что два чужеземца сцепились и вот-вот в ход пойдут
ножи.
Но грек сдался.
- Ты хотел что-то спросить у меня, финикиец? - проговорил он с
натугой, тщетно пытаясь разжать железные пальцы Эреда.
- Пойдем со мной, - сказал Эред.
- С большой радостью, только не дави мне шею, она и так у меня
тонкая. Хочешь, мы будем пить с тобой кикион, напиток богов?
Эред выбрался из толпы и пошел по невольничьему рынку, обняв за плечи
грека, словно тот был его лучшим другом. Маджай потерял к ним интерес, сел
на берегу и, не снимая сандалий, спустил ноги в воду.
Рабы стояли на солнцепеке связками по пять-десять человек. Каждый
пятачок тени был занят работорговцами и их клиентами: они беседовали, пили
вино и пиво, спорили или считали слитки серебра. И только для самого
ценного товара - искусных мастеров и юных девушек - нашлось место в тени у
хозяйских помостов.
Рабы стояли утомленные, понурые. Не привыкший к африканскому солнцу
белокожий сабинянин неожиданно пошатнулся и упал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92