Я вижу, боги к тебе благосклонны, если ты все еще здоров и
невредим, Хвала богам за их милости.
Лопоухий всегда, сколько помнил Астарт, выражался подобным образом.
Лопоухий, как и Астарт, и Ларит, был с рождения посвящен богине любви
и воспитывался при храме. Тоже задирал евнухов, приставленных следить за
поведением и мыслями будущих жрецов, плавал на плотах и мечтал о дальних
морских путешествиях. Но битвы плотогонов - это было слишком рискованное
занятие. К тому же Лопоухому было трудно тягаться с Астартом в
мальчишеских забавах, а вторых ролей он не терпел. Может, поэтому он
раньше других друзей Астарта отошел от ватаг, стал благочестив и
благоразумен. Его начали ставить в пример другим, позволили прислуживать
во время торжественных служений в храме. В то время, когда Астарт на
зависть всем мальчишкам побережья получил серьгу кормчего, Лопоухий,
словно в отместку, был возведен в низший разряд жрецов. Судьбы двух
соперников разошлись. Впрочем, Лопоухому тоже завидовали...
- Лопоухий? Или тебя теперь зовут по-другому? - Астарт окинул
взглядом дорогое убранство паланкина, рослых рабов с храмовыми клеймами.
- Зови меня адон Беркетэль, - произнес Лопоухий.
Астарт невольно убрал руку с паланкина. Бывший приятель заметил
смятение Астарта. Еще бы: Беркетэль, жрец-настоятель храма Астарты, - это
фигура, с которой считались цари.
- Я слышал, - продолжал жрец, - ты ведешь себя недостойно, как и
прежде. Неужели ты до сих пор не проникся благолепием и страхом перед
людьми сильными и достойными?
Как ни ошеломительно было известие, что Лопоухий - жрец-настоятель,
Астарт рассмеялся.
- Ты же сам боялся меня до смерти. Помнишь, когда ты предал нас, и я
задал тебе трепку? Как же ты не помнишь? Ты за сладкую палочку и по злобе
своей выдал, что мы таскали бревна из торговой гавани и унесли из храма
много льняной ткани на паруса. Я вижу, ты и сейчас любишь сладкое.
- Не было такого, человече. За напрасные слова боги тебя покарают.
Горбун с почтением смотрел на Лопоухого и с опаской - на Астарта:
видимо, тоже не из простых смертных, коль в таком тоне разговаривает с
самим жрецом-настоятелем.
- Как же не было? - возмущался Астарт. - Хочешь, я позову Эреда? Или
давай отыщем Ларит, она-то рассудит, кто из нас плохо помнит. Ведь это
Ларит унесла ткань из хранилища, помнишь? Завернулась во много слоев и
прошла мимо стражи...
- Нет больше Ларит, - дружелюбно - ну чем не приятель! - сказал
Лопоухий. - Боги отняли у нее силы и радость жизни, видимо, за прошлое, о
котором ты говоришь. - Лопоухий ткнул носильщика палочкой из слоновой
кости, рабы бережно понесли паланкин, мягко раскачивая его из стороны в
сторону - это нравилось господину. Затем продолжал, высунувшись из
занавесок: - Тебе я предсказываю тот же конец.
Астарт задрожал от гнева: этот проклятый Лопоухий когда-то домогался
внимания Ларит.
- Каков же ты, Лопоухий Беркетэль! - пробормотал он и, набрав воздух
в грудь, крикнул на всю улицу: - И все-таки я тебе тогда всыпал!..
Рабы внезапно остановились, опустили паланкин на выложенную каменными
плитами дорогу. Видя, что эти клейменные молодцы настроены очень
решительно, Астарт бросился наутек.
...Астарт взбежал по каменным ступеням, и холодок храмовой тени
окутал его. Перед малым алтарем Эшмуна - тысячи больных, собранных со
всего Тира и его пригородов. Кашляющие, стонущие, молчаливые, орущие - они
лежали на храмовых тюфяках и ждали исцеления. Между ними сновали редкие
тени в лиловом - служители алтаря, приставленные для принятия жертвенных
даров. Впрочем, им приходилось, кроме того, уносить трупы на дождавшихся
милостей божьих.
Астарт поймал за рукав одну из таких теней.
- О, святой человек, скажи, как найти мне жрицу Астарты по имени
Ларит?
Тень молча указала в смрадный угол. Астарт бросился туда, прыгая
через тела и тюфяки. Кто-то хватал его за ноги, умоляя принести хоть каплю
воды. Кто-то остервенело чесался, а неопрятная старуха ползала по телам и
дико хохотала, ловя в воздухе что-то трясущимися руками.
У самой стены на голых каменных плитах он увидел неподвижную женскую
фигурку, жалко съежившуюся в комочек. На ней была только тонкая жреческая
туника; неподалеку на двух тюфяках покоился рослый крестьянин, судя по
одежде, - из богатых виноградарей. Его непомерно разбухшая нога источала
тошнотворный запах.
- Не больно, - удивился крестьянин, когда старуха проползла по его
ноге.
Астарт опустился на колени.
- Ларит... - Он не дыша повернул ее к себе. - О Ларит!
Темные веки, заострившийся подбородок, запутавшаяся в волосах нитка
бус из солнечного камня.
Он поднял ее на руки и натолкнулся на лиловую тень. Тень в полном
молчании показала на грубый алтарь, курящийся благовониями.
"Требует жертвоприношений", - догадался Астарт и, высвободив руку,
показал кулак. Лиловая тень шарахнулась в сторону.
Астарт шел по пустынной улице, примыкающей к храмовому саду. Под
лучами солнца Ларит еще плотнее сжала веки. Астарт слегка вытянув руки,
жадно вглядывался в ее худое, с преждевременными морщинками в уголках
глаз, лицо. Чуть выступающие скулы, опавшие щеки и губы, так похожие на
губы богини с барельефа у входа в храм, - все было привычно, знакомо и в
то же время показалось другим, удивительно взрослым и чуточку чужим.
Он боялся встречи с ней. Боялся по-настоящему, как боятся встречи с
оракулом, предсказавшим гибель, или с самой судьбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92