- Вы найдете его
вон там, в административном корпусе.
Он показал на высокое серебристое здание в дальнем конце космодрома,
к которому бежала дорога.
Прикинув на глаз расстояние, я решил, что путь мне предстоит
неблизкий. Никаких средств передвижения видно не было, если не считать
выстроившихся в ряд у грузового люка корабля автомобилей-катафалков. Ну и
ладно, прогуляемся по свежему воздуху.
- В соседнем здании, - продолжал капитан, - располагается гостиница,
где останавливаются те, кто совершает паломничество. Возможно, вам повезет
получить там номер.
Выполнив свои обязательства по отношению ко мне до конца, капитан
развернулся и пошел прочь.
До гостиницы, приземистого сооружения в три этажа высотой, было
гораздо дальше, чем до административного корпуса. Космодром выглядел чуть
ли не заброшенным. На поле не было ни одного звездолета помимо того, на
котором я сюда прибыл, и, если забыть про катафалки, ни одного автомобиля.
Я направился к административному корпусу, думая о том, как хорошо
размять мышцы, как хорошо снова чувствовать под ногами твердый грунт и
дышать свежим воздухом. Как хорошо очутиться на Земле, особенно после
того, как неоднократно отчаивался сюда попасть.
Элмер, должно быть, бесится в своем ящике, гадая, почему я не
распаковал его сразу после посадки. Это было бы разумное решение, ибо за
то время, которое уйдет у меня на посещение Белла, он мог бы привести в
порядок Бронко. Но тогда пришлось бы дожидаться, пока мои вещи выгрузят и
переправят в ангар, а мне не терпелось сделать ну хоть что-нибудь.
Откровенно говоря, меня заинтриговало: с какой стати я должен
отмечаться у этого самого Максуэлла Питера Белла? Капитан выразился в том
смысле, что того, мол, требует простая вежливость, но я ему не поверил.
Его поведение в полете, на который ушли без остатка все сбережения Элмера,
отнюдь нельзя было назвать образцом любезности. Походило на то, что
Кладбище считает себя чем-то вроде правительства и ожидает
соответствующего уважения со стороны гостей планеты. На деле же оно было
ничем иным, как преуспевающей фирмой, которую мало интересовали моральные
проблемы. За годы, посвященные изучению Земли, у меня выработалось весьма
определенное мнение о компании "Мать-Земля, Инк.".

2
Максуэлл Питер Белл, управляющий североамериканским отделением фирмы
"Мать-Земля, Инк.", оказался пухленьким коротышкой с претензиями на роль
всеобщего любимца. Когда я вошел в его офис, занимающий особняк на крыше
административного корпуса, он встретил меня, восседая в громоздком
зачехленном кресле за большим сверкающим столом. Потерев руки, он
приветливо, если не сказать нежно, улыбнулся мне. Начни его карие глаза
таять и сбегать ручейками по щекам, оставляя на них следы как от шоколада,
я бы ничуть не удивился.
- Вы довольны перелетом? - спросил он. - У вас нет претензий к
капитану Андерсону?
Я покачал головой.
- Никаких. Я ему очень признателен. Мне не хватило бы денег, чтобы
заплатить за место на корабле для паломников.
- Ну что вы, что вы, - проговорил он. - Это мы должны быть вам
признательны. В наши дни мало кто из людей искусства проявляет интерес к
Матери-Земле.
Тут он, разыгрывая из себя радушного хозяина, пожалуй, слегка
переборщил. Мне было известно, что Земля вовсе не обделена вниманием, как
он выразился, "людей искусства"; причем любой из них, прилетев сюда,
незамедлительно попадал под "материнское" крылышко фирмы. Об опеке со
стороны компании мог не догадаться разве что полный недотепа. Потому-то
многое из того, что было здесь написано или снято, выглядело, как
состряпанная высокооплачиваемыми мастерами своего дела кладбищенская
реклама.
- У вас тут хорошо, - сказал я лишь для того, чтобы поддержать
разговор.
Получилось так, что я сам напросился на лекцию. Белл завозился,
поудобнее устраиваясь в кресле, точь-в-точь наседка, распускающая перья
над гнездом с яйцами.
- Вы, разумеется, слышали сосны, - начал он. - Они поют. Даже отсюда,
если распахнуть окно, можно услышать их пение. Я слушаю их вот уже
тридцать лет и никак не наслушаюсь. Они поют о вечном покое, который
нельзя обрести нигде, кроме как на Земле. Порой мне кажется, что это песня
не только сосен и ветра, но разбросанного по космосу человечества, которое
наконец возвращается домой.
- Ничего такого я не слышал, - признался я. - Наверное, прошло
слишком мало времени. Но вообще-то, я для того и прилетел, чтобы слушать.
С тем же успехом я мог бы не раскрывать рта. Он меня не слышал. Он не
желал меня слышать. Он был поглощен исполнением давным-давно заученного
монолога.
- Тридцать с лишним лет, - вещал он, - я забочусь об Окончательно
Вернувшихся. За такую работу берутся, лишь хорошенько все взвесив. У меня
было много предшественников; в этом кресле сиживали многие управляющие, и
все они были людьми благородными и возвышенными. И моя обязанность -
продолжать их дело. Еще я считаю своим долгом поддерживать великие
традиции, которые зародились в далеком прошлом Матери-Земли.
Он откинулся на спинку кресла. В уголках его карих глаз выступила
влага.
- Временами, - сообщил он, - мне приходится нелегко. Сами понимаете,
обстоятельства бывают разные. Порочащие измышления, всякие слухи,
обвинения, которые никогда не высказываются открыто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54