Случилась смена ценностей весной, той весной, в кою конец десятого класса у младшего брата совпал со счастливым прибавлением семейства у старшей сестры. Начиная с апреля Олежа ночевал на Островского чаще, чем в квартире на Арочной, которую (вот тебе и одна кровь) его жадная и практичная стерва сестра Стася давно уже называла своей. Спал, ел, валялся на обтертом диване, курил, выпуская синий дым в желтый шар шестидесятиваттной кухонной лампы, чувствовал себя как дома на свободной жилплощади буфетчицы скорого поезда Южносибирск - Москва, где дочь ее, Ленка Лапша - бесплатное приложение к пустующим квадратным метрам (углам), утешала его и голубила. Природой, (может быть, даже за счет других женских особей, рожденных в конце пятидесятых) наделенная с щедростью необыкновенной такими исконными добродетелями, как жалость, доверчивость и терпение.
Именно в голове Ленки Лаврухиной в те еще холодные апрельские ночи (не без влияния, безусловно, иссык-кульского Киплинга Пескова) возник план их (подчеркнем местоимение), их с Олежкой совместного спасения. Бегства в край, где на дальней станции сойду, трава по пояс. Но, задумав уйти в тебя, как в воду с аквалангом, зеленая душа. Ленка Лапша зачем-то хотела прежде получить квалификацию младшего медицинского работника. Ну а Песков, полагавший способность совершать в случае крайней необходимости некоторые умственные усилия обязательной и для прекрасной половины человечества, конечно, несколько томился Ленкиной, скажем так, незатейливостью и потому надумал спасаться в одиночку. Теперь, наверное, понятно, почему в ноябре Олег Павлович Песков пренебрег советами тертых и ушлых и оказался в сугубо мужской компании своих под машинку стриженных ровесников в районе вовсе не Иссык-Куля, а совсем другой азиатской водной достопримечательности - озера Байкал.
Тут небольшое отступление. Иной всякого навидавшиися читатель, должно быть, еще в самом начале нашей истории догадался, глядя на привилегии (в виде "дыр-дыра"). коими поощрялись дети, высоко несшие спортивное знамя школы номер один юрода Южносипирека, что директор этой физматшколы человек очень тщеславный. Согласимся, но добавим, директор - Станислав Владиславович Старовойтов, размышляя перед сном о времени и о себе, утешался не быстрыми районными секундами, не стопками грамот, регулярно отмеряемых школе после всевозможных предметных городских, кустовых, областных и зональных олимпиад. Забывался Станислав Владиславович под душу воина (старшего лейтенанта запаса) бередящие звуки марша "Прощание славянки". Тум-тум-трум-тум, тум-турум-ту-тум. Поверите ли, но гордость товарища Старовойтова на склоне педагогическое деятельности составляли не бездушные цифры канцелярских показателей, не баллы, не ведомости (не даже звание "заслуженного" республиканского достоинства), нет, гордостью наставника юношества была музыка, высокое, господа, искусство. Если же конкретно, без поэтической уклончивости, то нерукотворный памятник себе воздвиг директор в виде созданного и много лет его заботливой рукой направляемого сводного (где тарелочки семиклассника соседствовали с кларнетом выпускника) школьного (лауреата всех в округе конкурсов и фестивалей), по праздникам сверкающего золотом, шитого девочками на уроках труда галуна духового оркестра.
Итак, состоявшееся благодаря увлеченному, неравнодушному человеку знакомство Олега Пескова с приемами игры на трубе и четырехлетний опыт (с шестого класса) упражнений на трехкнопочном инструменте избавили нашего новобранца от воспитывающих настоящие мужские качества (смелость, стойкость, чувство товарищества) маршбросков и кующих характер ночных учебных тревог. Однако и завидное отдельное место на плацу и в клубе (не избавлявшее, впрочем, от messroom duty) опостылело рядовому Пескову, а когда он, блистательно солировавший в любимой замполитом теме "Эх, Андрюша, нам ли жить в печали", на исходе первого года за самовол (дедушки шнурка за халвой послали) лишился обещанного отпуска, то и лицом изменился и разными (проистекающими от отсутствия внутренней гармонии) недугами стал мучиться. Медицина, возможно, оспорит вывод автора, но он при своем мнении остается,именно несколько месяцев грусти, мрачности, необщительности и отлились бедняге желтыми щеками и болями справа, там, где, врачи утверждают, таится до поры до времени печень. Так или иначе, но, пролежав больше месяца в госпитале (искурив весь, летний запас бедной смолами местной кочубеевки), Олег Песков, рядовой, не дослужив полгода до законного увольнения, был освобожден от дальнейшего прохождения действительной службы ввиду выявленной органической неспособности носить противогаз.
На сем покончив с прошлым, мы возвращаемся к медным пуговкам его японских джинсов, ибо как раз блистая их заморским золотом посреди последней майской декады, по аэрофлотовскому трапу спустился Песок на родной (взлетно-посадочной геометрией расчерченный) асфальт аэропорта "Южносибирск". Никому ничего не сообщив, не предупредив свою бойкую многодетную сестру, не оповестив сбежавшую от ежедневных попреков в г. Карло-Либкнехтовку Донецкой области (к своей собственной сестре) мать, Олежа Песков прибыл в столицу индустриального Южбасса. Поеживаясь на ветру и вдыхая забытый аромат побочных продуктов большой химии, он дождался на площади перед портом автобуса номер сто один и минут через сорок, разминувшись на лестнице с детской коляской, уже поднялся на второй этаж дома номер двадцать пять по улице Николая Островского.
Итак, как грезилось Веронике Тушновой, "он пришел совсем внезапно", "когда темно", вьюги не было, и песня покуда опостылеть никому не успела, поскольку еще и написанной не была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144