Бледный свет струился через широкие окна, и Марк мог видеть в
нем только тонкий силуэт принцессы.
Постояв несколько минут в молчании, она повернулась к нему и
заговорила, словно размышляя вслух:
- Ты странный человек, Марк Амелий Скаурус, - ее видессианское
произношение придало римскому имени музыкальность. - Я никогда не могу
сказать наверняка, о чем ты думаешь.
- Неужели? - удивился Скаурус. - А мне всегда казалось, что вам не
составляет труда читать мои мысли, как будто они написаны на школьной
доске.
- Тебе напрасно так кажется. Ты не похож на тех, с кем я сталкиваюсь
ежедневно. Ни на заносчивого дворянина из провинции, закованного в железо
и пропахшего конским потом, ни на чиновника, ни на придворного всезнайку,
который скорее умрет, чем назовет вещи своими именами. Не похож ты и на
наемника - в тебе недостаточно хитрости и коварства. Так кто же ты,
чужеземец? - Она пристально всматривалась в лицо трибуна, будто пыталась
прочитать ответ в его глазах.
Он знал, что Алипия заслуживает честного ответа, но как можно
ответить на такой вопрос?
- Я - тот, кто выживает при любых обстоятельствах, - сказал он
наконец.
- А-а, - произнесла она глубоким голосом, - тогда не удивительно, что
мы понимаем друг друга.
- Так ли это? - спросил трибун, и руки его сами собой легли на ее
плечи, когда она подняла к нему лицо. Тело Алипии было худеньким, почти
угловатым, как у подростка - особенно по сравнению со зрелыми формами
Хелвис. Губы ее неожиданно оказались совсем близко и на мгновение
коснулись его губ, но тут же она вздрогнула и отшатнулась.
Встревоженный, Марк хотел уже найти подходящее извинение, однако
принцесса усталым движением руки остановила его, прежде чем он успел
открыть рот.
- Это не твоя вина. Виновато время, которое, к счастью, ушло, но
которого я не могу забыть, - попыталась она объяснить свои чувства в
нескольких словах. - Я не хочу, чтобы ко мне возвращались эти
воспоминания.
Трибун сжал кулаки так, что ногти впились в кожу, подумав, что к
числу преступлений Авшара надо добавить легкую смерть, дарованную им
Варданесу Сфранцезу. Марк протянул руку и пальцами коснулся щеки Алипии.
Лицо девушки было мокрым от слез. Она не отшатнулась, почувствовав в его
жесте нежность и понимание. Ее раненая душа притягивала к себе трибуна, но
единственное, что он мог сделать для нее сейчас, - это не двигаться. Он
хотел бы сжать девушку в своих объятиях, но был уверен, что только испугал
бы ее этим. Она тихо сказала:
- Когда я была размалеванной девкой, ты дал мне силы выдержать
испытание. Но я ничего не могу дать тебе - именно потому, что я была тем,
кем была. До чего же запутанная штука - жизнь, не так ли? - Она коротко,
горько засмеялась.
- То, что вы здесь и ваша рана начинает заживать, - достаточный
подарок для меня, - ответил Скаурус, подумав, что слишком пьян сейчас и
едва ли может оказаться полезным для женщины.
Подобные мысли, разумеется, не приходили в голову Алипии. Ее лицо
смягчилось, она нежно поцеловала трибуна.
- Тебе лучше вернуться к гостям, ведь ты, как-никак, почетный гость.
- Да, пожалуй, - согласился трибун, успевший уже позабыть о пире,
устроенном Императором в честь легиона.
- Тебе пора идти, - повторила принцесса, чуть помедлив.
Марк нехотя направился к Палате Девятнадцати Диванов. Когда он
повернулся, чтобы еще раз взглянуть на Алипию, она уже исчезла.
Голова Скауруса кружилась от вина и от мыслей. Трибун знал, что
большинство наемников порвали бы все узы, соединяющие их с близкими, если
бы им представилась возможность войти в императорскую семью. Дракс,
например, сделал бы это не колеблясь ни минуты - по своей натуре человек
этот был идеальным приспособленцем. Марк усмехнулся, вспомнив прозвище,
заработанное афинянами во время Пелопонесской войны - "котурны",
театральные туфли, одинаково годившиеся на правую и на левую ногу. Но
Скаурус не в состоянии был подражать намдаленскому барону. Несмотря на
теплое чувство, почти влечение, к Алипии Гавре, он все же не был готов к
тому, чтобы расстаться с Хелвис. Разумеется, они иногда ссорились,
случалось и весьма серьезно, но несмотря на ссоры и расхождения во
взглядах до окончательного разрыва дело не доходило. Да и кроме того, у
них был сын, Дости...
- Мы скучаем без вас, мой господин, - церемониймейстер приветствовал
Марка таким низким поклоном, что тот чуть не споткнулся об него. Но
римлянин почти не слушал. Для человека, который называет себя "выживающим
в любых обстоятельствах", у него был необыкновенный дар усложнять свою
жизнь.

13
- Пусть Фос испепелит этого дерзкого изменника Бурафоса, превратит
его в тысячи обрубков и поджарит каждый из них на костре из сушеного
дерьма! - взорвался Туризин Гаврас.
Император стоял на выходящей к Видессианскому морю крепостной стене и
наблюдал, как тонула одна из его галер. Еще две жались к берегу, а за ними
по пятам следовали корабли мятежного дрангариоса. В воде виднелись головы
моряков, которые прыгали с тонущего корабля и цеплялись за доски и обломки
судна. Не всем суждено было доплыть до берега: черные плавники акул уже
развернулись в их сторону.
- Ну почему у меня нет достаточно умных адмиралов, чтобы они не
плавали против ветра? - Гаврас раздраженно рубанул рукой воздух. -
Двухлетний пацан управляет своими корабликами лучше, чем эти олухи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141