– Однако мне пора идти, а вас оставляю с вашими заботами.
У священника был приятный и глубокий голос, в его ирландском слышался американский акцент.
– Нет, вы только послушайте, Фокс. – С этими словами Девлин достал из буфета три бокала и бутылку «Бушмиллс». – Присядь, Гарри. От стаканчика перед сном тебе хуже не станет. – И, обращаясь к Фоксу, добавил: – Мне еще не встречался человек, который бы ходил столько же, сколько ваш святой отец.
– Хорошо, хорошо, Лайам, сдаюсь, – произнес Кассен. – Еще есть пятнадцать минут, а потом мне и впрямь нужно уходить. Ты же знаешь, что по вечерам я заглядываю в наш хоспис, а там сейчас Дэни Малоун, и неизвестно, застану ли я его завтра утром в живых.
– Давай выпьем за него. Ведь это всем нам предстоит, – предложил Девлин.
– Хоспис, вы говорите? – спросил Фокс.
– Тут рядом монастырь Святого Сердца. А милосердные сестры уже несколько лет содержат при нем клинику для умирающих.
– И вы там работаете?
– Да, администратором и духовным наставником. Говорят, будто монахини настолько чужды всего мирского, что не могут справиться с бухгалтерией. Полная чушь! Сестра Анна-Мария, которая заправляет всем, знает расходы хосписа вплоть до последнего пенни. А так как община здесь небольшая и у священника нет куратора, то я иногда помогаю ему.
– Кроме того, Гарри три дня в неделю работает в отделе печати католического секретариата в Дублине, – вставил Девлин. – А еще руководит местным молодежным клубом и театром с его девяносто тремя юными артистками, с которыми сыграл пять очень посредственных спектаклей.
Кассен рассмеялся.
– Угадайте, чья была постановка. В следующий раз мы попробуем «Вестсайдскую историю». Лайам считает, что мы слишком высоко хватили, но я предпочитаю серьезные испытания путям наименьшего сопротивления.
Он выпил «Бушмиллс». Фокс поинтересовался:
– Позвольте спросить, святой отец, вы – американец или ирландец? Я что-то не пойму.
– А он и сам точно не знает, – смеясь, ответил Девлин.
– Моя мать была американкой ирландского происхождения. В поисках своих исторических корней она вернулась в Коннахт в 1939 году. Но кроме меня никого здесь не нашла.
– А ваш отец?
– Отца я вообще не знал. Фамилия моей матери Кассен, и она исповедовала протестантство. Некоторые из Кассенов еще живут в Коннахте, они потомки бойцов Кромвеля. В этой части страны Кассены часто называют себя Паттерсонами; это неправильный перевод ирландского слова «кассен» – «тропа».
– Короче говоря, он сам не знает, кто он такой, – повторил Девлин.
– Ну, это как посмотреть, – улыбнулся Кассен. – После войны, в 1946 году, моя мать вернулась в Штаты. Через год она умерла от гриппа, и меня взял к себе единственный родственник, старый двоюродный дядя, у которого была ферма в канадской провинции Онтарио. Прекрасный человек и истовый католик. Под его влиянием и я стал католиком.
– Вот тут-то судьба и свела нас, – Девлин поднял свой бокал.
Фокс недоумевающе посмотрел на него. Кассен пояснил:
– Семинар, в который я был принят, назывался «День всех святых» и располагался в Рейн Лэндинге неподалеку от Бостона. А Лайам преподавал там английский.
– Да, проблем у меня с ним было предостаточно, – вспомнил Девлин. – Его ум острый как бритва. Каждый раз он выставлял меня дураком, когда я на лекциях неверно цитировал Элиота.
– Затем я – работал в двух общинах в Бостоне и позднее еще в одной в Нью-Йорке, – продолжал Кассен, – но не терял надежды однажды вернуться в Ирландию. В 1968 году я был наконец переведен в Белфаст, в церковь на Феллс-роуд.
– Которую уже через год сожгла дотла протестантская толпа, – вставил Девлин.
– Тогда я попытался спасти общину от распада и продолжил службу в спортивном зале одной из школ, – сказал Кассен.
Фокс взглянул на Девлина.
– В то время как вы носились по Белфасту и подбрасывали бревна в огонь?
– Милостивый Господь да простит мне это, – смиренно произнес Девлин. – Потому что сам себе я этого простить не могу.
Кассен поставил перед собой пустой бокал.
– Ну, а теперь я все-таки должен покинуть вас. Было приятно познакомиться с вами, капитан Фокс.
Он протянул руку. Фокс пожал ее, после чего Кассен встал и направился к двери террасы. За стеной сада вздымался монастырь Кассен прошел по газону, открыл калитку и скрылся.
– Удивительный человек, – заметил Фокс, когда Девлин закрыл дверь.
– Можно сказать и так. – Девлин обернулся. Улыбка исчезла с его лица. – Ну хорошо, Гарри. Фергюсон как всегда напускает много таинственности. Так что объясните, пожалуйста, внятно, в чем дело...
* * *
В хосписе царила полная тишина. Он был устроен совершенно не так, как обычная больница, и пациент здесь мог выбирать между одиночеством и близостью к соседу по палате. Над столом склонилась сиделка, и ночник был единственным источником света в коридоре. Она не слышала шагов Кассена, вдруг возникшего из темноты рядом с ней.
– Как себя чувствует Малоун?
– Без изменений, святой отец. У него лишь незначительные боли. С помощью лекарств нам удалось стабилизировать состояние.
– Он в ясном уме?
– Периодически.
– Я пойду к нему.
Кровать Дэни Малоуна, отделенная от других шкафами и книжными полками, стояла наискосок к окну, за которым виднелись деревня и черное ночное небо над ней. Свет ночника резкими линиями теней очерчивал лик умирающего, еще нестарого, лет сорока мужчины с преждевременно поседевшими волосами и лицом, под которым ясно угадывались очертания черепа. На туго натянутой коже буквально читались следы страданий, переносимых этим человеком из-за рака – той самой болезни, которая медленно, но верно переносила его из этой жизни в иную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75