В баре пахло одновременно застарелым пивом, плохой канализацией и мокрой собакой. Я заказал кружку пива и просидел за ней очень долго. Два джентльмена, расположившись за стойкой бара неподалеку от меня, вспоминали, как Бобби Томпсон в игре на своем поле в 1951 году завоевал знамя для «Гигантов». Тогда они назывались «Гиганты Нью-Йорка», и мои соседи по стойке обсуждали это событие так горячо, как будто оно произошло позавчера.— Подавал Ральф Бранка. Ну, а Бобби Томпсон, он, конечно, мастерски врезал. Интересно было бы узнать, что Ральф Бранка тогда чувствовал.— Вошел в историю, — сказал другой. — Разве бы ты вспомнил Ральфа, если б не та его классная подача?— Ну ты даешь!— Не вспомнил бы.— Да чтобы я забыл Ральфа? Ну ты даешь!Я допил свое пиво, отыскал телефон. Набирая номер Джиллиан, я придумывал на ходу, что сказать Крейгу, когда он снимет трубку. Но он не снял, и никто не ответил. После восьми — десяти гудков я положил трубку и вытащил монету. Потом я нашел в справочнике домашний телефон Крейга и позвонил. Трубку сняли после трех гудков.— Привет, — сказал я, — у меня зуб болит, позови, пожалуйста, Джиллиан.Последовала пауза, долгая и многозначительная. Я бы сказал, меланхоличная.— Слушай, Берни, а тебе хладнокровия не занимать, — сказал он.— Как лягушке.— Неудачное сравнение, Берни. Ты откуда звонишь? Впрочем, не говори, я и знать не хочу.— Тебе не нужна информация?— Кто ты теперь?— Питер Лорр. Я знаю, что у меня это не очень хорошо получается. Я отличный Богарт, радость моя, но вот мой Питер Лорр — любительская игра. Позволь мне поговорить с Джиллиан.— Ее здесь нет.— Где же она?— Полагаю, дома. Откуда мне знать?— Ты же был там совсем недавно.— Как... Понимаю, вот кто, значит, якобы перепутал номер. Слушай, Берни, я думаю, нам не стоит продолжать разговор.— Сообразил, что тебя прослушивают, радость моя?— Да брось ты!— Не такая уж плохая пародия на Богарта.— Брось, тебе говорят. Я был в тюрьме, ищейки надо мной поиздевались всласть, газетчики все грязное белье перетрясли в своих вонючих статьях, моя бывшая жена погибла, и...— Нет худа без добра, как говорится.— Что?— Ты молил Бога, чтобы Кристал умерла, а теперь...— Господи, и как у тебя язык поворачивается?— У меня нутро вора. Кстати, когда тебя выпустили?— Часа два назад.— Как это Блэнкеншипу удалось тебя вытащить?— Блэнкеншип не мог справиться с этими прохвостами. Задолбил, как дятел: стой на своем, держись за свои права. Вот я и держался, а они бы тем временем обрили мне голову и подсоединили электроды. А уж как ток включили бы, я бы еще крепче держался.— Теперь не сажают на электрический стул.— Я такой везунок, что снова ввел бы это в моду. Пришлось от Блэнкеншипа избавиться. Мерзавец не верил, что я невиновен. Какой от него толк, если я, по его мнению, виновен?— Мой адвокат мне крепко помог за последние годы, — сказал я, — хоть все время считал, что я виновен.— Так ты ведь и был всегда виновен, не так ли?— Ну и что?— Так ведь я же невиновен, Берни. Вот я и отправил Блэнкеншипа куда подальше и связался со своим собственным адвокатом. Пусть он не специалист по уголовному праву, но он меня знает, и знает, как отличить кукушку от ястреба. Выслушал он меня и посоветовал приоткрыть полицейским правду, и уже в десять часов утра они открыли камеру, и со мной снова обращались по-человечески. Приятная перемена, ничего не скажешь. По-моему, сидеть за решеткой не самое лучшее времяпрепровождение.— Расскажи подробнее, что же ты им приоткрыл?— Кому?— Полицейским. Ты их чем-то смог пронять, раз они сразу отпустили тебя с крючка?— Ничего особенного. Сказал правду, только и всего.— Правду о чем?Снова пауза, не столь долгая, как в первый раз. Не меланхоличная, скорее — уклончивая.— Как бы то ни было, Джиллиан говорит, что у тебя есть алиби. Ты же был на встрече по боксу.— Ты негодяй, Крейг!— Я рассказал им про драгоценности, только и всего. И про нашу с тобой беседу на эту тему.— А ты рассказал им, как уговаривал меня взяться за это дело?— Ну, все было вовсе не так, Берни. — Крейг говорил, осторожно подбирая слова, будто старался для слухачей. — Я рассказал тебе, сколько у Кристал драгоценностей, ну, подныл немножко, а ты сразу же проявил интерес. Я в то время и понятия не имел, что ты взломщик, и...— Ну и сукин же ты сын, Крейг!— А ты что кипятишься-то? Остынь, Берни, у тебя же алиби. Погоди минуту! Погоди! Минуту!— Крейг...— А ведь ты действительно это сделал, — сказал Крейг.Может быть, он верил в свои слова или старался для электронного слухача, а может быть, пытался доказать самому себе, что поступил вполне разумно, выболтав мое имя правосудию.— Ты ведь забрался в квартиру вечером в четверг, а Кристал неожиданно вернулась. Ты испугался и заколол ее.— Ты несешь чушь, Крейг.— Но почему ты воспользовался моим скальпелем? Как это случилось, что мой скальпель оказался у тебя в кармане?Он размышлял вслух, и это было для него явно непривычное дело.— Погоди. Минуту. Ты все заранее спланировал — и убийство, и ограбление, чтоб меня подставить. Вот что, ты на Джиллиан положил глаз, в этом все дело, потому и хотел убрать меня с дороги, чтоб никто не мешал твоим любовным похождениям. В этом все дело.— Ушам своим не верю!...— А ты лучше поверь. Ах, черт, и ты еще звонишь сюда и хочешь с ней поговорить! На тебя ни в чем нельзя положиться, вот что я тебе скажу.— У меня нутро вора.— Золотые слова.— Знаешь что, Крейг...— Не стоит продолжать беседу.— Не дури, Крейг, я хочу...Клик!Он повесил трубку. Сначала продал меня, а теперь скрылся, да еще бросил напоследок в меня трубкой. Я держал в руке онемевшую трубку и думал о бесчеловечном отношении людей друг к другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51