Или, по крайней мере, туда добираешься по дну моря, если такое возможно, а такое, полагаю, невозможно, коли человек не рыба.
Эскаргот кивнул:
– У вас ведь найдется кружка пива, а?
– Разумеется. Я сам варю пиво. Когда-то его привозили из Гровера, но пивоварня там сгорела, да и дорога уже не та, что была прежде, – и так мало-помалу все разладилось. Я жду одного человека из Гровера. Полномочного представителя. Кое-кто из нас намерен разобраться со всем этим.
– С чем именно? – спросил Эскаргот, оглядываясь по сторонам.
– Да со всем: с гоблинами, с плохой дорогой, со всеми делами в реке. Правда, мы толком не знаем, что мы можем сделать, но с чего-то же нужно начинать, а в Гровере есть общество, готовое взять все на себя. Я послал туда запрос, но, боюсь, в деревне осталось лишь два-три человека, которые поддержат мою инициативу. Большинство смирилось с положением дел, если вы меня понимаете. Наш мэр в прошлом месяце впал в полное помешательство и попытался повеситься на собственных подтяжках. Теперь у нас даже нет мэра. Нам нужно организоваться.
– Да, организоваться! Вот что поистине необходимо! Вы ведь не забыли про пиво, правда? И кусок холодного мяса, коли таковой у вас найдется. На худой конец, кусочек сыра. Или пирог. У вас здесь уважают пироги?
– Вообще-то да, – сказал мужчина. – Но дело миссис Клири – это женщина, которая пекла пироги и продавала их через лавку Паркера, – пришло в полный упадок, когда старая леди… Вы слышите?
Эскаргот навострил ухо и различил приглушенный расстоянием грохот повозки – казалось, едущей очень быстро – и ржание лошади. Оба мужчины разом бросились к двери, и хозяин трактира распахнул ее и выскочил за порог, но сразу же отступил назад, схватил фонарь и выкрутил фитиль до упора, чтобы фонарный свет получше рассеивал туманную мглу. К востоку и западу дорогу окутывал густой туман, и только призрачный свет единственного окна на втором этаже соседнего дома напоминал о том, что здесь находится деревня.
Грохот колес, казалось, с усилием прорывался сквозь туманную пелену, становясь все громче и неистовей, и за конским ржанием и топотом копыт различались пронзительные вопли возницы. Из тумана внезапно вынырнула старая телега, влекомая обезумевшей лошадью с дико вытаращенными глазами и вывалившимся языком. Эскаргот и хозяин трактира отскочили в сторону, чтобы лошадь не втоптала их обоих в грязь, и телега стремительно пронеслась мимо; возница, сгорбившись, сидел на облучке, широко расставив ноги, запутавшиеся в ворохе ремешков и вожжей, и мертвой хваткой вцепившись в ограждение повозки; а верхом на нем сидел гоблин, дравший его за волосы. Позади сидели еще шесть гоблинов, которые ухали, визжали, пихали друг друга и вырывали пучки собственных жидких волос, словно подражая шутовским телодвижениям своего собрата. В воздухе мгновенно распространился запах сырой рыбы и тошнотворный запах грязных гоблинов, и один из маленьких человечков, оскалив острые зубы, бросил в Эскаргота и хозяина трактира горсть обглоданных рыбьих скелетов, когда телега проносилась мимо.
Потом телегу, уже снова наполовину скрывшуюся в тумане, развернуло, занесло в сторону, и она ударилась о столбы коновязи перед дощатой конюшней. Одно колесо разбилось вдребезги, и спицы брызнули веером в темноту. Телега накренилась и перевернулась под истошное верещание посыпавшихся из нее гоблинов. Внезапно обретшая свободу лошадь рванулась к реке, и через минуту громыхание упряжи, волочащейся за ней по земле, и стук копыт стихли в отдалении. Колеса перевернутой телеги продолжали бешено вертеться, словно дервиши в экстазе, а гоблины повскакали на ноги и понеслись к туманному лесу, подобные гонимым ветром осенним листьям, заливаясь безумным хохотом, словно они сделали именно то, что намеревались сделать.
Эскаргот подбежал к вознице, который откатился к стене конюшни и лежал там бесформенной грудой, похожий на изуродованную тряпичную куклу с неестественно вывернутыми конечностями. Он лежал на спине, глядя вытаращенными, остекленевшими глазами в пустоту и разинув рот, словно в последнем беззвучном вопле. Эскаргот потряс мужчину за плечо. Хозяин трактира приложил ухо к его груди.
– Он мертв, – медленно проговорил он.
– Мертв? – переспросил Эскаргот, отказываясь верить в очевидное.
Хозяин трактира кивнул, в ужасе уставившись на Эскаргота, а потом медленно огляделся по сторонам, словно опасаясь, что гоблины затаились где-то поблизости, – возможно, выжидают удобного момента, чтобы запрыгнуть им на спину и вцепиться в горло холодными скользкими ручками.
– Умер от страха, – пробормотал Эскаргот, закрывая мертвецу дико вытаращенные глаза. – Мы не можем оставить несчастного здесь, в тумане. Они наверняка утащат тело в лес. Мы не можем допустить такого.
– Мы отнесем его в трактир. Утром я поеду в Гровер, если проклятый туман рассеется. Даже не знаю, что меня ждет там. Это закупорщик, вот кто это такой. Бедняга. Напрасно он тронулся в путь на ночь глядя. Там, в Гровере, они слабо представляют себе, насколько скверно здесь обстоят дела. Берите его за ноги. Он легкий, этот парень. Они из него все кишки вытянули.
Засим они перетащили тело через дорогу и занесли в открытую дверь трактира. Эскарготу показалось, что туман заполз в дверь, пока они находились на улице, и что комнату наполняет холодный мглистый воздух. Он пожалел, что хозяин не додумался закрыть дверь. Они положили тело на низкий стол в кладовой и накрыли простыней, принесенной из чулана, где хранилось постельное белье.
– Пиво, – сказал хозяин трактира и вдруг содрогнулся, словно у него мороз пробежал по спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108