это имело отношение к Лете, к агатовым шарикам и к тому обстоятельству, что он оставался в дураках гораздо чаще, чем ему хотелось бы признать. Но это имело отношение и к чему-то большему: к маленькой Энни, к Стоуверу, к бегству из Твомбли. Вот в чем дело. Он уже бежал не от чего-то. Он бежал к чему-то. И если теперь он повернет обратно, если поддастся страху, он никогда больше не сможет уважать себя. Кроме того, какая часть истории, поведанной хозяином трактира, являлась преувеличением? Половина, по крайней мере. Был поздний вечер, на дворе стояла туманная, населенная призраками ночь, и совсем недавно у них на глазах с дикими воплями умер человек. Естественно, все представлялось в пугающем, мрачном свете, верно? Эскаргот имел все основания полагать, что его гном жил близ Города у Высокой Башни, а не на побережье к югу от Города-на-Заливе. Если он проезжал через деревню сегодня днем, завтра Эскаргот его нагонит. И эта история скоро закончится, на радость или на беду.
– Я страшно устал, – сказал Эскаргот, внезапно осознав, что в бутылке почти ничего не осталось и что солнце, которое взойдет поутру, возвестит о начале долгого, трудного и, вполне возможно, полного опасностей дня. Хозяин трактира отвел его на второй этаж, в комнату, отдаленно напоминающую номер в «Раздавленной шляпе».
Чувствовалось, что комнату стараются содержать в чистоте и порядке, и постель, хотя и рыхлая, как губка, казалась вполне удобной. Через десять минут хозяин принес тарелку холодного мяса с пикулями, и Эскаргот поужинал в одиночестве, глядя в окно, застланное плотной пеленой тумана, и на стебли плюща, которые заползли на карниз и обвивались вокруг ржавых петель, словно норовя выдавить стекло и сбросить вниз, на лужайку. На стене расплывчатым пятном лежала тень, которая, казалось, становилась все темнее, чем дольше он смотрел на нее, и в ночной тишине он слышал шорох короедов, грызущих чердачные балки, и отдаленные тихие стоны, подобные завыванию ветра в ветвях деревьев или тяжким вздохам призраков, бродящих над туманной рекой. Пробудившись через несколько часов, он услышал кваканье жаб и смех гоблинов, принесенные издалека ветром, и снова погрузился в долгий сон, в котором увидел свой мешочек с агатовыми шариками, и лужицу то ли темной воды, то ли крови, и себя самого, бегущего во весь дух прочь от горы, которая шевелилась, содрогалась и вылезала из земли, глядя на него древними, бездонными глазами, всего несколько мгновений назад бывшими пустыми темными пещерами.
Он покинул трактир на рассвете. Хозяин, который сам спешно упаковывал вещи, с великой радостью взял одну из оставшихся золотых монет Эскаргота, несмотря на чужеземное происхождение оной, и сказал Эскарготу, что почти все лодки, стоящие у пристани, брошены владельцами много недель и даже месяцев назад. А Эскаргот не жаждал еще раз прогуляться по речному дну в своем скафандре после того, как хозяин трактира рассказал ему про черную зубастую рыбу.
К тому времени, когда солнце полностью рассеяло туманную мглу, Эскаргот уже плыл вверх по реке, оставив позади Гровер, очевидно не замеченный им в тумане. Гном со своей спутницей опережал его и, похоже, очень спешил. Они наверняка проехали через Гровер вчера вечером и продолжили свой путь ночью, нисколько не страшась призраков, гоблинов и темных туманных лесов.
На северном берегу, видневшемся в подернутой дымкой дали за широкой рекой, ничто и отдаленно не напоминало зловещую атмосферу, царившую в густых лесах южного берега. Среди пастбищ и полей там стояли фермерские домики, кое-где над водой темнели купы деревьев и местами вдоль низкого берега тянулись деревушки, далеко отстоящие друг от друга. Дважды Эскаргот видел большие колесные пароходы, которые проплывали на значительном расстоянии от него, направляясь к противоположному берегу. Ему пришло в голову, что было бы забавно подняться на поверхность и поплыть к одному такому пароходу на полной скорости. А потом, когда он уже начнет гудеть и трубить и на палубе возникнет паника, таинственно исчезнуть в глубине, проплыть под ним и вынырнуть на поверхность с другой стороны, ко всеобщему ужасу и удивлению. Но у Эскаргота не было времени на забавы; к тому же ему показалось, что подобная выходка была бы весьма в духе капитана Перри. Потому он оставил праздные мысли и продолжил путь, приникнув к перископу и время от времени поглядывая под воду при перемене скорости.
Вода в реке была мутной и илистой, лишь изредка встречались небольшие прозрачные заводи, где за отсутствием сильного течения вся муть осела на дно. В одной из таких заводей Эскаргот мельком увидел что-то похожее на громадный гончарный круг или мельничный жернов, расколотый пополам и выступающий из мрака. На дне реки царила жуткая мистическая атмосфера, чувствовавшаяся даже сквозь стены субмарины, ощущалось присутствие неких темных колдовских чар, которые разгоняла лишь эльфийская магия, составлявшая самое существо подводной лодки, да свет огненного кварца, лившийся из иллюминаторов и фонарей на носу.
На поверхности воды было не так холодно и не так страшно, как на глубине. Казалось, лодка все время норовила сместиться к середине реки и дальше, словно ее притягивал северный берег – или, возможно, отталкивал южный. Но Эскаргот не хотел потерять из виду дорогу. Когда он увидит следующую деревню, он остановится там и расспросит о гноме. Если дядюшку Хелстрома никто там не видел, он подождет, и пусть гном неожиданно натолкнется на него, сидящего в таверне или просто стоящего на обочине дороги. Эскаргот нагонит на него страха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108