Нет никакой власти, никакой силы, кроме той, что от Бога, Высочайшего, Великого. О Господи наш, йа-Аллах, о Охотно Прощающий, о Всемогущий! Йа-Аллах, Аллах-ху!Эти слова были произнесены глубоким басом, однако имя Аллаха молящийся каждый раз произносил на квинту выше. Я узнал эти слова и эти восклицания: так привыкли молиться воющие дервиши. Турки поднялись и посмотрели в том направлении, откуда раздавался голос. Вскоре появился маленький плот, на котором стоял на коленях человек, работающий коротким веслом и в такт гребкам приговаривавший молитву. Вокруг его красного тарбуша был обмотан белый тюрбан. Белой была и вся остальная одежда. Это свидетельствовало о принадлежности к дервишскому ордену кадирийя, состоявшему по большей части из рыбаков и моряков и учрежденному Абд-аль-Кадером аль-Джилани. Увидев самбук, гребец на мгновение насторожился, а потом закричал:— Ля-илла иль-Аллах!— Иль-Аллах! — ответили хором остальные.Он держал курс на судно, подогнал плот к самому борту и поднялся на палубу. Мы, то есть Халеф и я, не одни находились на борту: за нами на судно проследовал рулевой. К нему-то и обратился дервиш:— Аллах тебя храни!— Меня и тебя! — гласил ответ.— Как ты себя чувствуешь?— Так же хорошо, как и ты.— Кому принадлежит этот самбук?— Его величеству султану, любимцу Аллаха.— А кто ведет его?— Наш эфенди, верги-баши Мурад Ибрахим.— Чем вы загружены?— У нас нет фрахта. Мы направляемся от одного места к другому, собирая закат, предписанный великим шерифом Мекки.— Много подают правоверные?— Ни один не отказывается, потому что тому, кто подает милостыню, Аллах отплатит вдвойне.— Куда вы направляетесь?— В Эт-Тур.— Завтра вы туда не попадете.— Мы заночуем у Рас-Наязат. Куда ты хочешь попасть?— В Джидду.— На этом плоту?— Да. Я дал обет добраться до Мекки на коленях.— Но подумай про банки, рифы, отмели, свирепые ветры, которые то и дело здесь дуют, про акул, которые стаями будут окружать твой плот!— Аллах — единственная сила. Он меня защитит. Кто эти люди?— Гя… Немей со своим слугой.— Неверный? Куда он едет?— В Эт-Тур.— Разреши-ка мне здесь поесть фиников; потом я отправлюсь дальше.— А тебе не хотелось бы остаться на ночь у нас?— Я должен плыть дальше.— Но ведь это очень опасно.— Правоверному нечего бояться. Его жизнь и ее конец отмечены в Книге судеб.Он сел и вытащил пригоршню фиников.Вход за перегородку я нашел запертым на задвижку. Мы отошли на край палубы, и я перевесился через фальшборт. Оба собеседника были на приличном удалении от меня, а я очень пристально смотрел на воду, и они могли подумать, что я не понимаю их разговор. Дервиш спросил:— Это немей? Он богат?— Нет.— Откуда ты это знаешь?— Он дал только шестую часть суммы, затребованной нами. Но у него есть государев паспорт.— В таком случае, он, безусловно, очень важный человек. Много у него багажа при себе?— Совсем никакого багажа. Правда, много оружия.— Он будет носить оружие, чтобы только пощеголять. Ну, вот я и управился с едой. Теперь мне надо отправляться дальше. Поблагодари своего хозяина за то, что он позволил ступить на свой корабль бедному факиру Факир — зд.: нищий.

!Несколько мгновений спустя он уже опять стоял на коленях на своем плоту. Он схватил весло, заработал им в такт, подпевая при этом своим «Ля-Аллах, Аллах-ху!».Этот человек произвел на меня странное впечатление. Почему он забрался на судно, а не пристал к берегу? Почему он спрашивал, богат ли я, а во все время разговора буквально обшаривал палубу взглядом, остроту которого так и не смог скрыть. Внешне у меня не было ни малейшей причины для опасений, и тем не менее этот человек показался мне подозрительным. Я готов был поклясться, что он не был дервишем.Когда он уже больше не мог меня видеть невооруженным глазом, я направил на него подзорную трубу. Хотя в тех краях сумерки очень короткие, все-таки еще было достаточно светло, чтобы различить его в окуляре. Он уже не стоял на коленях, как это предписывал бы дервишу взятый им обет, а удобно уселся и, наполовину развернув свой плот, греб к противоположному берегу. Да, что-то было «неладно в датском королевстве».Халеф стоял возле меня и наблюдал за мной. Он, казалось, занимался тем, что пытался проникнуть в мои мысли.— Ты еще видишь его, сиди? — спросил он меня.— Да.— Он думает, что мы больше не можем наблюдать за ним, и гребет к берегу?— Это так. Каким образом ты об этом догадался?— Только Аллах всеведущ, но и у Халефа глаза еще зоркие.— И что видели эти глаза?— Что этот человек не дервиш и не факир.— Да?!— Да, сиди. Или ты когда-нибудь видел и слышал, чтобы человек из ордена кадирийя говорил и пел причитания воющих дервишей?— Верно. Однако почему он выдает себя за дервиша?— Это надо попытаться отгадать, эфенди. Он сказал, что будет грести и ночью. Почему он этого не сделал?Здесь наш разговор прервал рулевой. Он подошел и спросил:— Где ты будешь спать, эфенди?— Я лягу за загородкой.— Не пойдет.— Почему?— Потому что там хранятся деньги.— Тогда ты принесешь нам ковры, чтобы мы могли в них завернуться. Мы будем спать на палубе.— Ты получишь ковры, сиди. А что бы ты стал делать, если бы на наше судно напали враги?— Каких врагов ты имеешь в виду?— Разбойников.— А что, здесь есть разбойники?— Поблизости живут джехеины. Они повсюду известны как самые большие мошенники, и ни одно судно, ни один человек не защищены от них.— Я думал, что ваш хозяин, верги-баши Мурад Ибрахим, герой, отчаянный человек, что он никого не боится: ни разбойников, ни джехеинов.— Да, таков он и есть. Однако разве он один может справиться с разбойниками, что мы все сможем предпринять против Абузейфа, Отца Сабли, который опаснее и ужаснее льва в горах или акулы в море?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123