— Завидная у тебя будет роль. Любовь! Отличный предлог! Я тебя люблю, я наложил на тебя лапу и уж теперь больше не выпущу. Вот так рассуждал он, так рассуждаете вы все, и ты в первую очередь.
— Я?
— Именно ты. Разве ты думаешь обо мне в эту минуту?
— Но надо же быть последовательной. Ты…
— Ох, ты мне надоел, в конце концов!
Она забилась в угол, приподняв плечо, чтобы подчеркнуть, что хочет остаться одна. Машина быстро катила вдоль берега Сены. Быть может, Борель заполняет сейчас ордера на арест. «И все же я в это не верю, — думал Лепра. — Не могу себе этого представить!» Такси остановилось у хорошо знакомого ему подъезда. Как он дрожал за Еву, когда она в первый раз ходила к Борелю. Как он любил ее тогда! А сейчас он смотрел, как она поднимается впереди него по лестнице, и думал: «А что, собственно, я здесь делаю?» Дело Фожера — Мелио? Старая история — пусть в ней разбираются между собой вдова и полицейский. При чем здесь он!
Борель принял их с тягостной для них сердечностью. Он так сожалеет, что побеспокоил их. Вообще говоря, никакой спешки нет. Он вызвал их из добросовестности, чтобы случайно чего-нибудь не упустить… Сидя за своим столом, комиссар по очереди смотрел на каждого из них, зябко потирая руки. На его манжетах блестели запонки. Галстук на нем был дорогой, и держался он как человек, который привык добиваться своего и заранее просит прощения за то, что одержит верх.
— Смерть Мелио доставила нам много хлопот, — сказал он. — Сами понимаете! И конечно, вы не знаете ничего, что могло бы нам помочь?
— Ничего, — подтвердила Ева.
— Не приходило ли вам в голову как-то связать эту смерть со смертью вашего мужа?
Ева разыграла удивление с примесью любопытства.
— А, стало быть, — спросила она, — есть связь между…
— Ничего определенного, — уточнил Борель. — Если хотите, это рабочая гипотеза. Люди нашей профессии обыкновенно рассматривают все возможности, даже самые неправдоподобные.
Тихо заверещал телефон. Борель снял трубку, и его лицо в мгновение ока преобразилось.
— Я занят, — отрезал он.
Потом снова обрел непринужденный, любезный, чуть снисходительный тон.
— Есть одна подробность, которая наводит на размышления… — заметил он. — Тот самый женский голос… Вы читали газеты? Вы в курсе?
— Да, — сказал Лепра.
— Так вот, — продолжал Борель, щурясь с видом сообщника. — У меня ведь до сих пор хранится то анонимное письмо, написанное женщиной… Улавливаете связь?
— Не совсем, — сказала Ева.
Борель улыбнулся с видом учителя, понимающего, что он непомерно требователен.
— С одной стороны, дорогая мадам Фожер, мы располагаем письмом, которое пытается вас скомпрометировать, с другой стороны, за несколько минут до смерти Мелио его, быть может, посетила таинственная женщина. А вдруг это одна и та же женщина? Понимаете ход?..
Лицо Евы на мгновение озарилось какой-то внезапной радостью.
— Понимаю, — сказала она.
— Как только мне удастся установить, кто писал письмо, я, быть может, выиграю партию, — заключил Борель. — Пока же…
Он встал, подошел к низкому столику и включил магнитофон.
— Хочу просить вашей помощи, дорогая мадам Фожер. Я занимаюсь тем, что записываю низкие голоса, голоса «как у некоторых певиц по радио», если воспользоваться выражением нашего шофера… Занятие само по себе не такое уж неприятное, но беда в том, что все голоса похожи друг на друга.
Он включил магнитофон.
— «Улица Камбон, 17 бис… Да, вот здесь, спасибо… Улица Камбон, 17 бис, да… Сколько я вам должна?.. Улица Камбон, 17 бис… Остановитесь чуть подальше…»
Голоса сменяли друг друга, выговаривая абсурдную, бредовую фразу. Борель смотрел на Еву. Был ли он на редкость умен или на редкость глуп? Он продолжал улыбаться, держа руку на кнопке.
— «Улица Камбон, 17 бис… Опустите, пожалуйста, стекло… Улица Камбон, 17 бис…» Он выключил магнитофон.
— По правилам мне следовало бы пригласить всех тех, у кого низкий голос и кто поет на радио, и устроить очную ставку с шофером… Но это, само собой, невозможно… По множеству причин! У некоторых есть покровители… Весьма влиятельные… Такая очная ставка, несомненно, вызвала бы скандал. Нет… лучше было сделать так. — Он нажал клавишу.
— «Улица Камбон, 17 бис… Я спешу… Улица Камбон, 17 бис…»
Пленка кончилась. Борель вздохнул.
— Каждая певица, — продолжал он, — назвала адрес Сержа Мелио, добавив несколько слов, какие ей пришли в голову… Так что щепетильность соблюдена… Но этот опыт ничего не даст. Как шофер может узнать голос по записи?
— Тогда зачем же? — спросила Ева.
— Рутина, дорогая мадам Фожер.
— Значит, и я, — заметила Ева. — Я тоже должна сказать «Улица Камбон, 17 бис»?
— Пожалуйста.
Лепра стиснул руки на подлокотниках кресла. О» подозрительно смотрел на Бореля, но тот никогда еще не был так учтив.
— Подойдите поближе, — посоветовал он. — Вот сюда… Включаю запись… Говорите негромко, прямо в микрофон.
— Улица Камбон, 17 бис, — сказала Ева. — И побыстрее.
— Довольно, — сказал Борель. — Благодарю вас. И снова он потер руки, едва ли не манерничая.
— Для меня, — добавил он, — эта лента дорога как собрание автографов. Это же бесценный сувенир.
— В самом деле? — пробормотала Ева. — В таком случае вам следовало просить, чтобы они спели… Почему бы и нет?
Она посмотрела на Лепра, как-то судорожно усмехнулась и снова взяла крошечный микрофон.
— Раз вам это доставляет удовольствие, — сказала она Борелю. И произнесла название песни: — «Очертя сердце».
Белые катушки вращались. Лепра встал:
— Ева!
Но Ева, сверкая глазами, уже поднесла микрофон к губам. Она вполголоса спела первый куплет, не сводя глаз с Лепра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48