– Он взял подбитую соболем бархатную мантилью и набросил ее на плечи жены, его пальцы коснулись ее обнаженной шеи и, не торопясь, стали завязывать шелковые шнурки на ее груди. Его ласка заставила ее содрогнуться, его заигрывания внушали ей отвращение и страх. В последние два года были довольно продолжительные перерывы, когда он вообще не беспокоил ее своим вниманием, и она предположила, что у него имеется любовница. Она резко отодвинулась от него.
– Пойдемте, Тео, мы опоздаем.
– Да, пожалуй. Но не волнуйтесь, сегодня ночью я вас навещу.
– Как угодно, – сказала она. Раз или два ей удавалось под различными предлогами избегать этого, но он всегда обнаруживал обман, и теперь она не решалась лгать ему.
Граф отворил дверь, пропустив ее вперед, и они спустились по широкой каменной лестнице к парадному входу, где их поджидала карета и два всадника с факелами, которые должны были их сопровождать.
Двадцать минут спустя об их приезде докладывали в Калиновском Дворце, где польская знать давала прием в честь Наполеона. Около четырехсот человек собралось в трех огромных залах, подготовленных для императора и его приближенных. Самый большой был более тридцати метров в длину. Стены его были обиты алым шелком, и по обеим сторонам на некотором расстоянии друг от друга стояли позолоченные канделябры, отбрасывающие свой желтый свет на красочные мундиры военных, нарядных мужчин и женщин, блистающих роскошными туалетами и великолепными драгоценностями. В двух других залах, поменьше, были накрыты столы и приготовлен изысканнейший ужин. Во главе стола было приготовлено место для императора. Данцигские дамы расставили на столах огромные вазы с цветами французского и польского знамен, и сам граф Потоцкий предоставил для Наполеона золотое блюдо. В конце комнаты на специальном балкончике играл оркестр. В залах было душно из-за смеси различных запахов – духов, свечей и воска, которым были натерты дубовые полы, ставшие от этого не менее опасными, чем стекло.
При сообщении о прибытии графа и графини Груновских многие головы повернулись в их сторону. Они довольно редко приезжали в город, но Валентина славилась своей красотой. И, разумеется, граф не мог не почувствовать удовлетворения, увидев, что она своим появлением произвела небольшой фурор. Она стояла в дверях, здороваясь с графом и графиней Потоцкими, ее красное бархатное платье резко оттеняло черные волосы и нежную светлую кожу. Крупные рубины сверкали на ее шее и в ушах. Платье ее было сшито довольно просто по сравнению с богато вышитыми яркими нарядами большинства присутствующих здесь дам, но оно было создано истинным художником и как нельзя лучше подчеркивало ее стройную фигуру, высокую грудь и великолепные руки, с плеч ниспадал длинный шлейф, украшенный по краю широкой золотой вышитой каймой.
Глядя на стоящую перед ним женщину, даже сам Потоцкий не мог не почувствовать некоторого волнения. Она действительно была настолько прекрасна, что могла вскружить голову любому мужчине, и, возможно, достаточно умна, чтобы понимать, что ее патриотический долг скорее всего потребует от нее не только умения просто подслушивать чужие разговоры, однако об этом пусть заботится ее муж. Он сможет объяснить ей все, когда придет время. По крайней мере они не повторят прежней ошибки, допущенной в отношении другой красавицы, и не станут подсовывать ее Наполеону. Сойдет кто-нибудь рангом пониже.
– Прошу вас принять мои выражения искреннего восхищения, мадам, – сказал он. – Вы воплощаете в себе всю красоту и блеск нашей вечно молодой Польши.
Валентина улыбнулась и поблагодарила его. Она решила, что данный момент более всего подходит для того, чтобы выполнить приказание мужа. И, очевидно, это было правильно: Потоцкий был человеком чести. Он понимал, что за французами необходимо шпионить, как ни отвратительно это звучало.
– Я счастлива, что могу чем-то помочь, – промолвила она. – Мой муж рассказал мне о вашей просьбе, и я сделаю все, что смогу для своей страны. Можете на меня положиться.
– Не сомневаюсь в этом, – сказал он, целуя ей руку. – Польше всегда везло на ее детей.
Они вошли в зал и смешались с толпой. Граф похвалил ее за то, что она выполнила его просьбу, но затем присоединился к своим приятелям и вступил с ними в политическую дискуссию, совершенно позабыв о жене. Валентина обменялась несколькими фразами со знакомыми ей дамами и начала рассматривать помещение. С минуты на минуту ожидали прибытие императора, и все его приближенные уже были здесь. Если ей надо было вступить с ними в контакт, то она, безусловно, теряет время, толкаясь среди своих соотечественников, однако без поддержки и помощи графа она ничего не могла предпринять.
Через некоторое время она почувствовала, что на нее смотрят. Она взглянула налево от себя и сразу встретилась взглядом с французским офицером, стоящим в окружении оживленных дам и нескольких высших офицеров Польских Улан. Он был высок ростом и держался с надменностью, как и положено полковнику Императорской Гвардии с орденом Почетного легиона на груди. Серебряные нити мелькали в его темных волосах, которые он носил коротко стриженными и без кокетливых бачков, так любимых многими французами. Глаза, смело устремленные на нее, были необычного, серо-стального цвета, и глядели они с сурового аристократического лица, обветренного ветрами всех стран мира, со шрамом на щеке. На Валентину смотрели с восхищением много мужчин, и этот человек тоже не пытался скрыть свой оценивающий взгляд. Его глаза скользнули по ней, смерив от макушки до пят, он с легкой усмешкой встретил ее сердитый взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67