уникально человеческие ха-
рактеристики вынесены за скобки.
Декарт явно исключал из сферы <истинной> науки те явле-
ния, которые связаны с конкретными историческими обстоя-
тельствами. Он вообще видел мало пользы в гуманитарных ис-
следованиях, особенно исторических, поскольку они не могли
представить точных определений, поддающихся расчетам дан-
ных, аксиом или ясныз правил доказательства - то есть всего
того, что необходимо для выведения общих законов.
Столь остро негативное отношение к историческим исследо-
ваниям отчасти было реакцией на дискредитировавшую себя ис-
ториографию его времени. Во времена Декарта мировая история
была разделена на периоды на основе священного писания, и
последний ее период начинался с распятия Христа. Согласно
этой схеме, не было никакой существенной разницы между обра-
зом жизни апостолов и современным Декарту миром XVII столе-
тия. После эпохи Возрождения такое упрощенное представление
уже не вызывало доверия ученых, познакомившихся с трудами
греков и римлян и постоянно испытывавших на себе влияние все
новых научных и технологических свершений. Как полагает И.
Берлин, неполноценность исторического исследования должна
была казаться представителям естественных наук очевидной.
Однако было бы ошибкой приписывать разрыв между естест-
венными и гуманитарными науками исключительно слабости
последних в те времена, когда начался расцвет естественных на-
ук. Вопрос об исторических законах неразделимо связан с вопро-
сом о человеческой природе, особенно с той ее стороной, которую
Декарт исключал из сферы научного исследования - человече-
ским мышлением. История, по крайней мере отчасти, является
ородуктом человеческого ума; у других животных нет истории в
том смысле, в каком она есть у человека. Для людей, как и для
ДРУГИХ существ, справедливы законы филогенеза и онтогенеза,
но кроме того, благодаря способности передавать опыт от поко-
ления к поколению (способности, которой мы обязаны наличию
ума и души), мы являемся, в отличие от других существ, про-
ДУктами истории. В этой логике история выпадает за пределы
области науки именно потому, что человеческий ум играет в ней
определенную роль.
2
36
За два столетия, прошедшие после Декарта, ученые, рабо-
тавшие в традиции европейского просвещения, приняв его ха-
рактеристику природы науки, отвергли его мнение о том, что
изучение природы ума выпадает из области науки, утверждая,
напротив, что научная методология может быть применена к ис-
следованию как исторических, так и мыслительных феноменов
(которые они полагали тесно связанными). Дж. Кондорсе, нап-
ример, в своем <Эскизе исторической картины прогресса челове-
ческого разума> не только предложил законы, согласно которым
сменяли друг друга прошедшие исторические эпохи, но и утвер-
ждал, что единство природы так велико, что когда-нибудь станет
возможно предсказывать будущее: <Если человек способен пред-
сказать с почти полной определенностью явление, законы кото-
рого известны, почему надо считать химерическим предприятием
попытку предсказать будущую судьбу вида?> (Condorcet, 1822,
р. 262).
Путь истории и культуры
Ведущим оппонентом взглядов Декарта на науку, светилом исто-
рической науки был неаполитанский ученый XVIII в. Джамба-
тиста Вико. В своей книге <Новая наука> (Vico, 1948) Дж. Вико
признавал качественную специфику человеческой природы и че-
ловеческой истории, но делал из этого совершенно иные выводы,
нежели Декарт. Его <новая наука> отрицала применимость есте-
ственнонаучных моделей к человеческой природе и провозгла-
шала, что научное исследование человеческой природы должно
основываться на специфически человеческих формах взаимодей-
ствия и понимания.
По мнению Дж. Вико, существует непроходимая пропасть
между искусственным и естественным, между рукотворным и
существующим в природе. Не только произведения искусства
или законы, но сама история подпадает под категорию созданно-
го человеком - все это вполне согласуется с идеями Декарта. Но
вот где Дж. Вико решительно расходится с самим Декартом и
теми его последователями, которые стремились к созданию еди-
ной науки, основанной на моделях естественных наук, так это в
утверждении, что продукты человеческой деятельности, такие,
как искусство, право и сама история именно потому, что они
созданы человеком, могут быть поняты лучше, чем физический
мир, который неизменно <чужд> и в конечном счете непознаваем.
И. Берлин подытоживает рассуждения Дж. Вико следующим
образом:
НЕРАЗРЕШИМЫЕ вопросы У! споры 37
<Если антропоморфизм допускал ошибку, наделяя неодушев-
ленный мир человеческим умом и волей, то существует, безус-
ловно, такой мир, который было бы правильно наделить такими
свойствами, а именно, мир человека. Следовательно, естествен-
нонаучный взгляд на человека, понимаемого как чисто природ-
ная целостность наряду с реками, растениями и камнями, поко-
ится на кардинальной ошибке. По отношению к самим себе мы
находимся в положении привилегированных наблюдателей, спо-
собных "заглянуть внутрь": игнорировать это во имя идеала
единой науки обо всем существующем, ради единого универсаль-
ного метода исследования значит настаивать на преднамеренном
невежестве> (Berlin, 1981, р. 96).
Дж. Вико утверждал, что человеческая природа обязательно
будет понята через исторический анализ языка, мифа и ритуала.
Его <новая наука>, как он полагал, могла прийти к универсаль-
ному набору принципов человеческой природы, потому что даже
общества, не имеющие контактов друг с другом, сталкиваются в
своем существовании с одними и теми же проблемами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24