В степи, под Херсоном,
Высокие трапы.
В степи, под Херсоном,
Курган...
Аким встал на колени, наклонился еще раз к товарищу.
-- Мы никогда не забудем тебя, Яша. Никогда!
10
День застал разведчиков в степи. Невесело было у них на душе. Задание они выполнили успешно, но какой ценой -- среди них нет Уварова... Молчаливые и подавленные, укрылись под старым стогом, спугнув стаю серых куропаток. Жалели Якова. Но на фронте мало места для грусти. Не до нее. А тут еще вспомнили, что сегодня -- Первое мая. И унеслись мыслями к светлому, радостному...
-- Закусить треба... -- угрюмо предложил Пинчук.
Ванин развязал мешок, вынул оттуда небольшой ящичек, на крышке которого готическими буквами был написан адрес.
-- Что это у тебя? -- спросил Шахаев.
-- Ночью... забежал на минутку в хату, откуда немцы выскочили с перепугу... -- начал объяснять Сенька.-- Смотрю -- посылка ихняя. Пасхальная, должно, запоздала...
-- Да ты что, с ума сошел?.. -- перебил его возмущенный Шахаев. -- Ну, брат, больше ты на задание не пойдешь!
-- Я же вас всех хотел угостить, -- оправдывался Сенька. -- Особенно Акима да Уварова...
Хозяйственный Пинчук поспешил вскрыть злополучную посылку. К его тихому торжеству, в ней оказалось несколько коробок с сардинами и бутылка с ромом.
-- Черт тебя понес! Всех бы мог пидвести пид монастырь! -- лукавил Пинчук. Но в голосе Петра не чувствовалось возмущения, ибо Сенька задел самые живые струны его хозяйственной души. Хитрый Ванин понимал это и настойчиво твердил:
-- Угостить хотелось. Для всех старался. У Пинчука вон запасы на исходе. Ведь правда, Петр?..
-- То правда... Но поступил ты безрассудно...
Сенька что-то проворчал себе под нос и хотел было отшвырнуть ногой принесенный им ящик. Но Пинчук помешал ему это сделать.
-- Ишь выдумав що!
Переложив содержимое посылки в свой мешок, он неожиданно заявил:
-- Добрэ, згодится.
-- Ну, это уж хамство с твоей стороны, -- не на шутку возмутился Семен. -- Моими продуктами распоряжаться!..
-- Воны вже нэ твои, а державни, колы на мий склад поступалы...
-- Да перестаньте же!.. Собственно, что вы разболтались! Неужели не надоело! -- прикрикнул на них Аким.
Осторожный Шахаев приказал Ванину взобраться на стог и наблюдать, что делается вокруг. Влез на стог и Аким. Разведчики слышали, как он сказал Сеньке:
-- Вон там... видишь, домики над речкой?..
Сам он своими близорукими глазами этих домиков разглядеть но мог.
Ванин посмотрел вдаль, приложив ребро ладони ко лбу.
-- Вижу, -- наконец сообщил Сенька. -- Деревня...
-- Как она... целая? -- нетерпеливо спросил Аким.
-- Целая...
Беленькие домики убегали за гору, по обе стороны небольшой речушки, на берегах которой, как часовые, стояли высокие и строгие тополи. Лучи солнца падали на окна, и хаты, словно живые, сверкали глазами, как бы улыбаясь кому-то долгожданному, приближавшемуся к селу.
Усталый Пинчук решил немного отдохнуть. Вытянув затекшие ноги, он посмотрел в синее небо. Звон птичьего хора и поднебесье будил в памяти бывалого солдата далекие дни детства. Вот он вместе с отцом, вспахав делянку, варит пшенную кашу. Тихо потрескивают сухие коренья подсолнечника. Отец -- он был глуховат -- спрашивает Петра:
-- Жаворонки поют?
-- Поют, -- отвечает Петр.
Старик долго щурит глаза, отыскивая в синем океане маленький серебристый поплавок -- трепещущего жаворонка. И, найдя, радостно улыбается, разгоняя морщинки на худом загорелом лице. А Петр смотрит на эти морщинки и думает, что к весне их у отца всегда становится больше: прибавляются заботы -- надо дотянуть большую семью до нового урожая, выпросить у Ивана Пивенка немного семенной пшеницы, сохранить корову, поддержать лошаденку...
Воспоминания Пинчука прервали с шумом спрыгнувшие со стога Аким и Сенька.
Отряхнувшись от соломы, они приблизились к Шахаeву, перематывавшему портянки. Аким нетерпеливо глядел на друга. Ванин подсел к сержанту.
-- Ты что, Ванин? -- Шахаев разогнулся, натягивая сапоги.
-- Так, ничего...
-- Врешь.
-- Ну, предположим... А у вас, товарищ сержант, девушка любимая есть? -- издалека начал Сенька.
-- Ну, тоже предположим. А дальше что?
Ванин растерялся. Своим вопросом он хотел вызвать Шахаева на откровенность и потом уж объявить о просьбе Акима. Но теперь этот так мудро задуманный план явно рушился. Было ясно, что Сенька не годился в дипломаты. Разговор сразу сложился иначе. Ванин стал поспешно придумывать новый вариант. И чтобы, очевидно, выиграть время, он на всякий случай сказал:
-- Какой вы странный народ -- казахи... Замкнутый, стеснительный.
-- Скильки разив тоби говорыты, Семен, що сержант наш зовсим не казах, а буряко-монголыць, -- поправил его Пинчук.
-- Буряко!.. -- передразнил Ванин.
Аким понял, что Сeнька начал слишком издалека, и решил сам обратиться к Шахаeву.
-- У меня к вам есть большая просьба, товарищ сержант...
-- Без тебя обойдусь! -- перебил его Семен.
Но Аким продолжал:
-- В пяти километрах отсюда мое родное сeло...
-- Сколько тебе нужно времени? -- спросил Шахаев, не дослушав Акима.
Сенька был поражен столь неожиданным и быстрым решением сержанта. Ему и в голову не приходило, что Шахаев уже все знал.
-- Так сколько же? -- повторил он свой вопрос, глядя на длинную сутуловатую фигуру солдата, стоявшего перед ним.
-- Сутки, не меньше, -- сказал за Акима Сенька, стараясь хоть этим загладить свой прежний промах. Но Аким, сверкнув на него очками, проговорил слегка дрогнувшим голосом:
-- Часа два... три...
-- Даю тебе пять. Как стемнеет, отправляйся. Найдешь нас у деда Силантия. Кстати, узнаешь, есть ли там немцы.
В сумерки, наскоро распрощавшись с товарищами, Аким ушел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110