-- Да, невеселая картина... -- согласился Забаров. -- А это ваши? -- и он кивнул в сторону догоравших немецких танков, надеясь хоть чем-нибудь ободрить старшего лейтенанта.
-- Кажется, наши. А впрочем -- не знаю... Тут все поработали. Да это и не так важно.
Аким -- он был сейчас задумчивый и тихий -- помог Гунько подняться и посмотрел на него заблестевшими вдруг глазами -- вот так когда-то глядел он на сержанта Фетисова, колдовавшего в своем блиндаже над миной. Акиму вдруг захотелось крепко обнять офицера. Губы разведчика шевелились. Казалось, с них вот-вот сорвутся взволнованные, несвязные слова. Но Аким промолчал и отошел в сторону.
-- А где вы пропадали? -- спросил Гунько.
-- Отбивались от немцев, -- ответил Забаров.
-- Ну и как, отбились?
-- На сегодня -- да. Правее, говорят, немец потеснил наших, а тут -нет. Вот ведем пленных к генералу. Гитлеровцы образца тысяча девятьсот сорок третьего года. Полюбуйтесь!
Разведчики присоединились к артиллеристам, помогли им вновь перевязать раненых. И только после того, как раненые немного успокоились, Гунько приблизился к немцам.
-- Ком... ком!.. Шнель, говорю! -- Ванин подтолкнул вперед пленных немцев. Гитлеровцы затравленно озирались, послушно исполняя Сенькины приказания.
-- Только трех живых и нашли. А остальные все дохлые, -- сообщил Ванин.
Гунько долго сверлил глазами стоявшего впереди немца и вдруг размахнулся, чтобы ударить его, но тут же почему-то опустил руку.
-- Аким, -- позвал Сенька своего друга. -- У меня для тебя подарок есть, -- и, порывшись в кармане, он вынул оттуда очки с блестящей золотой оправой. -- Получай, друже, да благодари своего верного приятеля, Семена Прокофьевича. Я вон у того, который без пилотки, одолжил...
Аким внимательно посмотрел на Сеньку, повертел очки в руках, похвалил их и вернул немцу.
-- Вот сердобольная интеллигенция!.. Для тебя же старался. Ведь свои-то ты потерял, а без очков, поди, ни черта не видишь! -- набросился на него Ванин. -- Попался бы ты им!..
-- Так мы ж не фашисты,-- возразил Аким. Не знал он, какую великую обиду причинил Сеньке, отказавшись от его подарка. -- Их этому учили -чтобы грабить, убивать... Такая у них война... Как ты этого не можешь понять, Семен!..
-- Не фашисты мы -- это да... -- невнятно бормотал Ванин.
Но кругом него лежали убитые бойцы из батареи Гунько, все они полегли от рук немцев, и горячее Сенькино сердце требовало мщения. Сеньку возмущали рассудительные, спокойные объяснения Акима.
Шахаев подошел к Ванину, положил свою руку на его плечо, тихо, убежденно сказал:
-- А ты, Семен, не горячись. Подумай над словами Акима. Он правильно сказал. Вон, смотри, старший лейтенант Гунько и тот не смог ударить пленного, а сколько он потерял сегодня своих товарищей. Нельзя нам этого делать, Семен. Пойми!
Семену хотелось возразить, но не в его силах было спорить с парторгом. Он вдруг подошел к немецкому солдату, который благодарно и заискивающе посматривал на высокого и худого русского бойца, вернувшего ему очки. Сенька сощурил свои кошачьи глаза, злые зрачки сузились.
-- Ви гейц?
-- Вас, вас?
-- Ви гейц?.. Оглох с перепугу-то!.. Как дела, спрашиваю?
-- Шлехт, -- наконец поняв, выдохнул немец.
-- Вполне согласен, -- с удовольствием подтвердил Сенька. -- Дела ваши действительно шлехтовые. Одним словом -- капут!
-- Капут, капут! -- хором и, казалось, с радостью забормотали немцы, услышав самое популярное у них сейчас слово.
-- Благодарим за полезные сведения! -- и, сплюнув, Ванин отошел от пленных.
Гунько неплохо говорил по-немецки.
-- Много русских побил? -- обратился он к "Сенькиному" немцу.
Тот вздрогнул, губы его мелко затряслись. Глаза забегали.
-- Я не убивал русских... Я -- санитар. У меня даже винтовки не было... А вот Эрих убивал, много убивал, -- заторопился немец, показывая на побледневшего солдата. -- И Ганс убивал... Они -- автоматчики.
Гунько задумчиво и даже с какой-то глубокой грустью смотрел на немецких солдат. Его отвлек прибежавший на батарею посыльный от командира дивизиона.
-- Сведения, что ли, требуют? -- устало спросил Гунько.
-- Так точно, товарищ старший лейтенант. О боевом и численном...
-- По всей форме?
-- Так точ... -- перехватив иронический взгляд, офицера, посыльный замялся. -- В общем, сводку о потерях майор требует... Начальник-то штаба убитый... Снаряд в блиндаж угодил...
Гунько не удивился печальной новости: многих не стало в этот день.
-- Ну что ж... Вот гляди... -- он обвел глазами место, где еще утром стояла целой и невредимой его батарея. -- Орудий ни одного, из людей двое здоровых, десять раненых. Вот еще один пехотинец к нам присоединился. Остальные убитые. Так и доложи. А писать мне не на чем. Да и писаря вместе с бумагами завалило. -- Гунько показал на глубокую воронку, из которой торчмя стояло несколько расщепленных осколками бревен.
-- Есть доложить -- вся батарея погибши!..
-- Как, как ты сказал?! -- Гунько потемнел.
-- Погибла, говорю, товарищ старший лейтенант, батарея-то ваша. Орудий ни одного...
-- Это кто ж тебе сказал, что она погибла? -- остановил Гунько посыльного. -- Нет, солдат, ты так не докладывай майору... Кто дал тебе право говорить так о моей батарее?.. Она жива и будет еще долго жить и колотить фашистов до полного их издыхания!.. Ведь немцев-то мы остановили! Как стемнеет, пусть повозки за ранеными приедут. Не забудь сказать об этом майору. А санитаров -- сейчас же сюда!.. Ну ладно, беги!..
Пригнувшись, посыльный быстро побежал по траншее, придерживая сбоку противогазную сумку, которую, видать, давно уже приспособил для хранения НЗ.
Забаровцы помогли Гунько похоронить в разрушенном блиндаже убитых. Командир батареи кого-то искал еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110