И он снова стал выделять ударением неподходящие слова. На сей раз он как бы ударял по мне.
- К вашему сведению, все мои контакты из-за Железного Занавеса в прошлом и настоящем, как они есть, надлежащим образом перечислены и представлены моему начальству в соответствии с правилами. Если бы вы потрудились получить эти данные в отделе кадров министерства иностранных дел до этого допроса - я вообще не пойму, зачем было посылать ко мне такого недотепу…
Я решил прервать его. Я подумал, что едва ли стоит позволять ему превращать меня в ничто. В ничтожество - да. Но не в ничто, ибо я все же выполнял волю высокого начальства. Я вынул из блокнота листок бумаги.
- Вот, посмотрите, у меня они есть. Все ваши знакомые из-за Железного Занавеса на одной странице. Их всего пятеро за все ваши двадцать лет, и все до единого, ясное дело, одобрены Главным управлением. Так и должно быть, коли вы о них сообщаете. - Я положил листок в блокнот. - Ну, так кого дописать? Как фамилия? Подумайте, Сирил, не спешите. Им очень многое известно, этим нашим людям. Порой они меня шокируют. Не торопитесь.
Он не торопился. Совсем не торопился. А потом стал взывать к сочувствию.
- Я - не дипломат, Нед, - пожаловался он тонким голосом. - Я не из тех, кто по вечерам вопит “ура”, живет в Белгрейвии, Кенсингтоне или в Сент-Джонс-Вудс [23], носит ордена и смокинги да общается с сильными мира сего, верно ведь? Я - чиновник. Я совсем не такой человек.
- Что значит - не такой, Сирил?
- Я не прочь доставить себе удовольствие, но это же другое дело. Для меня дороже всего дружба.
- Я знаю, Сирил. И в Главном управлении тоже знают.
Он снова изображает гнев, чтобы скрыть охватывающую его панику. Оглушающий язык телодвижений, когда он при этом сжимает свои огромные кулаки и поднимает локти.
- В этом списке нет ни одного человека, с кем бы я поддерживал контакты с тех пор, как сообщил о данных лицах. Имена в этом списке касались только совершенно случайных знакомств, за которыми совершенно ничего не последовало.
- А как насчет новых людей с тех пор? - уговаривал я терпеливо. - Вам их не скрыть, Сирил. Я этого не делаю, так зачем это нужно вам?
- Если бы было кого добавить, какой угодно контакт, даже рождественскую открытку от кого-нибудь, можете быть уверены, я бы первым упомянул его. Финиш. Кончено. Все. Следующий вопрос, прошу.
“Дипломат”, - записал я. “Его”, - записал я. “Рождество”. “Зальцбург”. Уж если я как-то изменил свое поведение, то в сторону еще большей дотошности.
- Им не совсем такой ответ нужен, Сирил, - произнес я, продолжая писать в блокноте. - По правде говоря, это звучит немного уклончиво. Им нужно ответить “да” или “нет”, а если “да”, то “кто”? Им нужен прямой ответ, ничто иное их не устроит. “Он не признался в отношении языка, так почему мы должны верить, что он признается в своих знакомствах из-за Занавеса?” - Вот ведь как они рассуждают, Сирил. Именно это они мне потом и скажут. И все в конце концов вернется опять ко мне, - пригрозил я ему, продолжая писать.
И снова я почувствовал, что моя рассудительность была для него пыткой. Он ходил взад и вперед и щелкал пальцами. Он бормотал, грозно выпячивал челюсть, рычал что-то насчет фамилий. Но я был слишком поглощен записями, чтобы замечать все это. Я ведь - старина Нед, мистер Трудяга из подручных Барра, усердно исполняющий задание Главного управления.
- Ну, так как нам быть с этим, Сирил? - сказал я наконец. И, приподняв блокнот, я прочитал вслух написанное. - “Я, Сирил Фревин, торжественно заявляю, что за последние двенадцать месяцев я не завел знакомства, пусть даже кратковременного, ни с одним советским гражданином, ни с гражданином Восточного блока, кроме тех, которые мною уже названы. Дата и подпись”.
Я опять набил трубку и стал, не торопясь, раскуривать ее. Сунул обгоревшую спичку в коробок, а коробок - в карман. Моя речь, уже раньше перешедшая на шаг, теперь и вовсе замедлилась.
- С другой стороны, Сирил, мой вам совет: если в вашей жизни есть кто-нибудь такой, то не упускайте эту возможность признаться мне сейчас. И им тоже. Все, что вы мне расскажете, я сохраню в тайне; так же как и они, - в зависимости от того, что расскажу им я, а это отнюдь не значит, что они узнают все. В конце концов мы ведь не святые. А будь мы даже святыми, я не уверен, что мы прошли бы проверку на лояльность в Главном управлении.
Умышленно или нет, я задел в нем больную струну. Он только и ждал повода, и вот он его получил.
- Святой? Кто сказал “святой”? Не смейте, черт возьми, называть меня святым, я этого не потерплю! “Святой Сирил” - это мое прозвище. Разве не знали? Конечно, знали, вот и дразните меня!
Напряженное лицо, жесткое. Хлещет меня словами. Фревин прижат к канатам и бьет по чему попало.
- Если бы было такое лицо - хотя его и нет, - я бы не сказал ни вам, ни вашим ищейкам из Отдела проверки благонадежности - я бы сообщил об этом в письменном виде, как положено, в отдел кадров, который…
Я позволил себе прервать его во второй раз. Мне не хотелось, чтобы он задавал тон нашему диалогу.
- Но ведь у вас и впрямь никого нет, верно? - настаивал я, не выходя из взятой на себя пассивной роли. - Никого? Вы не ходили ни на какие мероприятия: приемы, встречи, собрания, официальные или нет, в Лондоне, вне Лондона, даже за границей, на которых мог присутствовать гражданин из-за Железного Занавеса?
- Нужно ли продолжать говорить, что нет?
- Нет, если ответ будет “да”, - ответил я с улыбкой, которая ему не понравилась.
- Отвечаю - нет. Нет, нет, нет. Повторяю - нет. Поняли?
- Спасибо. Значит, я могу написать “нет”, верно? Это значит - никого, даже русского. И вы распишетесь в этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124