- спросил я, воодушевившись, когда Смайли поднял голову, и я снова принял это за поддержку.
- Мы же делаем их в Сэррате, - отрезал Хейдон. - Так почему бы Московскому центру этого не делать?
Я чувствовал, как у меня по спине струится пот, и знал, что слабеет голос. Но продолжал выпутываться.
- А еще кто-нибудь опознан на этой фотографии?
- Между прочим, да.
- Например?
- Не важно.
- Какие языки она учила?
Хейдону я уже надоел. Он вознес взгляд к господу, словно умоляя даровать ему терпение.
- Что ж, дорогой, все они учат английский, если именно это тебя интересует, - медленно произнес он и, подперев подбородок руками, пристально посмотрел на Смайли.
Я не ясновидец и никак не мог знать, что происходит или уже произошло между этими двумя людьми. Но, даже принимая во внимание мою неосведомленность, уверен, что у меня было чувство, будто меня застигли между двумя лагерями противника. Даже человек, настолько далекий от политических интриг Главного управления, как я, не мог не услышать грохота битвы: как великий Икс прошел в коридоре мимо великого Игрека, не сказав ничего, кроме “Доброго утра”; как А отказался сесть за один стол с Б во время обеда. И как хейдоновский Лондонский центр становился службой в службе, пожирая районные управления, подминая под себя специальные отделы, наблюдателей, подслушивателей, опускаясь до таких простых людей, как наши почтари, которые сидят в сырых помещениях для сортировки почты, преданно вскрывая над паром конверты с помощью постоянно кипящих на газу чайников. Было даже дано понять, что настоящая схватка Титанов происходила между Биллом Хейдоном и царствующим Шефом, и этот последний называл себя Контролем, и что Смайли, виночерпий Контроля, был скорее на стороне своего хозяина, чем Хейдона.
А затем также намекнули, что над самим Смайли навис дамоклов меч или - если более тактично - что его ожидает назначение на преподавательский пост, чтобы у него оставалось больше времени на свою семейную жизнь.
Хейдон весело посмотрел на Смайли, но веселый взгляд стал ледяным, пока Хейдон ждал, что Смайли посмотрит на него в ответ. Все остальные тоже ждали. Неловкость состояла в том, что Смайли в ответ не взглянул. Он был похож на человека, не пожелавшего ответить на приветствие. Он сел в шезлонг, брови его были подняты, большие веки опущены, а круглая голова наклонена, словно он внимательно рассматривал персидский коврик для молитвы - еще одну эксцентричную деталь комнаты Билла. Так он и продолжал изучать коврик, будто не подозревая, что Хейдон им интересуется, хотя все мы знали - даже я, - что это было неправдой. Потом он надул щеки и неодобрительно нахмурил брови. И наконец встал - но не театрально, поскольку Джорджу никогда это не было свойственно, - и собрал свои бумаги.
- Что ж, думаю, мы извлекли из этого суть, так, Билл? - сказал он. - Пожалуйста, через час, если вас это устраивает, Контроль собирает офицеров, которые ознакомились с этим делом, и мы постараемся дать этому оценку. А нам с тобой, Нед, надо прояснить один эпизод цюрихской истории. Может, заглянешь, когда освободишься от Билла?
Двадцать минут спустя я сидел в кабинете Смайли.
- Ты веришь в эту фотографию? - спросил он, совершенно не собираясь говорить о Цюрихе.
- Приходится, а что делать?
- Почему ты так думаешь? Фотографии можно подделать. Существует и такая штука, как дезинформация. Московский центр знаменит тем, что время от времени этим занимается. Мне сказали, что они даже опустились до того, что стали дискредитировать невинных людей. У них, кстати, существует целый отдел, только этим и занимающийся. В нем работает около пяти сотен офицеров.
- Тогда зачем же ложно обвинять Беллу? Почему бы не остановиться на Брандте или на ком-нибудь из экипажа?
- Что Билл велел тебе делать?
- Ничего. Он говорит, что в свое время я получу указания.
- Ты так и не ответил на его вопрос. Ты думаешь, мы должны ликвидировать агентурную сеть?
- Мне трудно ответить. Я всего лишь местное звено. А руководят агентурной сетью напрямую из Лондона.
- И все-таки?
- Мы не в силах тайно вывести из дела тридцать агентов. Нам придется начать войну. Если о путях, по которым идет снабжение, известно, а все пути отхода перекрыты, я не вижу, что мы вообще могли бы для них сделать.
- Значит, можно считать, что они уже покойники, - сказал он, скорее утверждая, чем спрашивая. На столе зазвонил телефон, но Смайли не поднял трубку. Он продолжал смотреть на меня с сочувствием и интересом. - Что ж, если они уже покойники, запомни, пожалуйста, Нед, это не твоя вина, - по-доброму добавил он. - Никто не ждет, что ты в одиночку справишься с Московским центром. Это может быть ошибка Пятого этажа, может быть - моя. Но уж никак не твоя.
Он кивнул мне на дверь. Я закрыл ее за собой и услышал, что его телефон перестал звонить.

* * *
В тот же вечер я вернулся в Гамбург. Когда я позвонил, у Беллы был радостно возбужденный голос, который тут же погрустнел оттого, что я сразу не бегу к ней сломя голову.
- Где Брандт? - спросила она. Она не имела никакого представления о том, что телефон может прослушиваться. Я сказал, что с Брандтом все в порядке, все замечательно. Я чувствовал себя виноватым, разговаривая с ней, потому что мне было известно так много, а ей так мало. Нужно держаться с ней естественно, сказал Хейдон: “Что бы ты ни делал раньше, продолжай в том же духе или делай это даже еще лучше. Я хочу, чтобы она ни о чем не догадалась”. Я должен был сказать ей, что Брандт ее любит, на чем он, несомненно, настаивал. Предполагаю, что в своих мучениях он просил о встрече со мной. Во всяком случае, надеюсь, что это так, поскольку я доверял ему и был за него в ответе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124