Они щурились и вращались, постоянно что-то высматривая. Дышал демон прерывисто, выпуская при этом вонючие, светящиеся серные клубы пара.
Демон неотступно следовал за своим подопечным: водителем коричневого «бьюика», пробирающегося по улицам Аштона в дальний конец города.
Маршалл покинул «Кларион» немного раньше обычного. После утреннего переполоха было даже странно, что номер все же был сдан в печать, и теперь персонал был занят подготовкой следующего. Газета маленького городка выйдет вовремя… и сегодня, может быть, ему представится возможность хоть немного познакомиться со своей дочерью.
Санди, рыжеволосая красавица, была единственным ребенком в семье. У нее были хорошие задатки, но, увы, львиную часть детства ей пришлось провести с вечно занятой матерью и отцом, которого в нужную минуту никогда не было дома. Когда они жили в Нью-Йорке, удача сопутствовала Маршаллу почти во всем; единственное, что ему не удавалось, – быть для Санди настоящим отцом, в котором она так нуждалась. Она всегда напоминала ему об этом, но, как правильно заметила Кэт, они были слишком похожи друг на друга. Дочь постоянно требовала любви и внимания, и Маршалл действительно уделял ей внимание, но такое, какое уделяет собака кошке.
«Никаких стычек, – уговаривал себя Маршалл. – Ничего, что могло бы уколоть или ранить ее. Пусть говорит, нужно дать девочке выговориться, высказать свои чувства, и не быть к ней строгим. Любить ее такой, какая она есть, дать ей возможность быть самой собою, не отталкивать ее».
Уму непостижимо, но его любовь к ней всегда выражалась в раздражении, гневе и колких словах. Единственным желанием отца было достичь контакта с дочерью, завоевать ее расположение, но до сих пор это ему не удавалось сделать.
Ну, Хоган, попытайся, попытайся еще и уж постарайся хоть на сей раз ничего не испортить.
Свернув налево, он увидел прямо перед собой университет. Вайтмор-колледж выглядел, как большинство американских университетских городков, – красивый, с солидными зданиями, которые с первого взгляда убеждали вас в учености тех, кто их населял. Широкие аккуратно подстриженные газоны пересекались мощеными камнем дорожками. Громадные валуны, кусты и статуи украшали зелень газонов. Все было так, как и подобает хорошему колледжу, включая автостоянку. Маршалл поставил машину и отправился искать Стьюарт Холл, в котором размещался психологический факультет. Там сегодня проходила последняя лекция Санди.
Вайтмор был частным колледжем, основанным в начале двадцатых годов каким-то богачом, пожелавшим оставить о себе память. Судя по старым фотографиям, некоторые из краснокирпичных зданий с белыми колоннами фасадов стояли здесь с самого основания университета. Они были памятником прошлому, стоящему на страже будущего.
Летом здесь было относительно тихо и спокойно. Какой-то студент младших курсов, кидавший «летающую тарелку», указал Маршаллу дорогу, и он свернул налево. В дальнем конце тополевой аллеи он нашел Стьюарт Холл, внушительное здание, по архитектуре напоминающее европейские соборы: с башенками и аркадами. Пройдя через большую двойную деревянную дверь, Маршалл оказался в просторном вестибюле. Звук захлопнувшейся за ним двери, отразившись от сводчатого потолка и гладких стен, отозвался громовым гулким эхом, и Маршалл подумал, что наверняка его услышали во всех аудиториях.
Он стоял в раздумье. В трехэтажном здании было более тридцати лекционных залов, и Маршалл не представлял, где ему искать Санди. Он двинулся по длинному коридору, стараясь не стучать каблуками. Похоже, тут нельзя было даже икнуть.
Санди училась на первом курсе. Они переехали в Аштон, опоздав к началу учебного года, и теперь девушка занималась дополнительно, наверстывая упущенное. Но главное, это был подходящий момент для того, чтобы войти в новую жизнь. Она еще не определила для себя основной предмет: присматривалась, проходя подготовительный курс. Какое место во всем этом занимала психология самопознания, Маршалл понятия не имел, но они с Кэт решили не давить на Санди.
Откуда-то извне в гротоподобный коридор доносились отзвуки лекции, громкие, но неразличимые слова, произносимые женским голосом. Маршалл решил идти на этот голос. Миновав несколько дверей с черными номерными табличками, фонтанчик для питья и тяжелую каменную лестницу с чугунными перилами, ведущую наверх, он остановился у двери с номером 101. Теперь слова доносились до него более отчетливо.
«… Итак, если вы принимаете простую онтологическую формулу: я думаю, значит я существую, это будет ответом на наш вопрос. Но быть – не предполагает иметь слысл…»
«Ах, вот что! Да тут больше пахнет заумью, которая Доставляет удовольствие слушателю и с помощью которой можно блеснуть академическими познаниями, но больше этот вздор ни на что не годится, – язвил про себя Маршалл. – Психология. Если бы все эти „промыватели мозгов“ могли для разнообразия до чего-нибудь договориться, от этого была бы польза. Прежде Санди оправдывала свою сопливую позицию ужасом, пережитым во время рождения. Ну, а что было потом? Плохо ее учили сидеть на горшке? Ее новое занятие – самопознание, вернее, самопоклонение, ее собственная персона. Она и так всегда была слишком занята собой, теперь ее учат этому в университете».
Он заглянул в чуть приоткрытую дверь и увидел просторный амфитеатр – ряды скамеек круто поднимались вверх – и на небольшой кафедре, на фоне черной доски – женщину, профессора, читающую лекцию.
"…смысл вовсе не обязательно берет начало в мышлении, как некоторые утверждают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162