Маркиза попросила доктора поднять фонарь, внимательно осмотрела каменную стену и нажала рукой на известную ей точку.
— Посмотрите, — сказала она доктору.
В ту же минуту вся гранитная масса тихо подалась и, повернувшись на невидимой оси, открыла вход в узкое подземелье, которое, по-видимому, было весьма длинным.
— Это удивительно! — сказал доктор. — Кто бы мог это угадать? Но, — прибавил он, — как же вы пойдете туда в темноте?
— Тут, наверное, найдется орошенный ими фонарь, когда матрос меня нес, муж ему светил фонарем.
Действительно, у входа в подземелье доктор нашел этот фонарь. Он его зажег и, передавая маркизе, сказал:
— Прощайте, сударыня, и помните, что я к вашим услугам, если смогу вам быть чем-нибудь полезен.
— Благодарю вас, доктор. Я хочу вас непременно завтра видеть, я скажусь больной и пришлю за вами!.. Мне нужно с вами о многом переговорить. Теперь же еще раз благодарю, до свидания!
Она протянула ему руку, которую доктор поцеловал, и они разошлись. Каменная глыба опять стала на свое прежнее место, и маркиза осталась одна в подземелье.
Полчаса спустя, она счастливо добралась до дверей своей спальни. Потушив фонарь и оставив его на лестнице, она заперла тайную дверь и упала в первое попавшееся кресло, в котором пролежала несколько минут без движения.
Затем она тщательно осмотрела свои вещи, бумаги, деньги. Все было цело; стало быть, муж ее действительно поспешил уехать, так как он не воспользовался ее отсутствием, чтобы похитить что-нибудь.
Убедившись в том, что ничего не тронуто, она переменила платье, которое носило следы борьбы и пребывания ее под землей, и позвонила.
Вошла молоденькая, хорошенькая горничная, почти одних с ней лет, это была ее молочная сестра. Она вместе с маркизой росла и была искренно привязана к ней; ее звали Клер Мартен или, лучше сказать, Клеретта.
— Ах, как я испугалась, сударыня! — вскричала она, входя. — Я два раза стучалась к вам, а вы не отвечали. Дверь была заперта, я вас звала, но вы не откликнулись.
— Я, вероятно, уснула. Ну, не ворчи, мне что-то нездоровится, должно быть, мигрень. Принеси мне чаю.
— Сейчас, сударыня. Больше ничего не прикажете?
— Нет! Ничего. Ах, да! Слушай, я не знаю, отчего, но я вся дрожу. Мне страшно в этом древнем доме; ты себе постели здесь на диване, я хочу, чтобы ты спала у меня. Прикажи одному из лакеев сходить завтра утром за доктором Иригойеном. Я хочу его видеть.
— Слушаю, сударыня. Как вы бледны! Не больны ли вы?
— Я надеюсь, что это только легкое недомогание; все-таки я хочу посоветоваться с доктором. Скорее, милочка! Ты мне поможешь лечь в постель, мне холодно.
— Еще бы не озябнуть! Огонь в камине почти погас.
— Ступай скорее!
Девушка вышла. Вскоре она вернулась с чаем, который поставила на столик перед маркизой, и в одну минуту раздула уголья, и огонь весело затрещал в камине. Затем она быстро приготовила себе постель на диване и сказала:
— Ну, вот и готово. Как я тут отлично спать буду — просто восхищение!
— Ты отдала приказание, чтобы завтра поехали за доктором?
— Да, сударыня.
— Ну так поди скажи, что все могут ложиться спать.
— Я и сама догадалась им это сказать, сударыня.
— В таком случае, садись тут возле меня и пей чай.
Молодая девушка повиновалась и приняла из рук маркизы чашку чая.
— Ты меня очень любишь, неправда ли, Клеретта? — спросила, немного погодя, маркиза.
— О да, сударыня, — ответила с чувством девушка, — вы такая добрая!
— Тебе было бы жаль со мной расстаться?
— Что вы, сударыня, да я с вами никогда не расстанусь!
— Ну а если бы мне пришлось уехать очень далеко отсюда?
— Я с вами поеду, только бы мне с вами не расставаться. Зачем вы меня об этом спрашиваете, сударыня?
— Потому, душечка, что, по некоторым обстоятельствам, я могу быть вынуждена уехать надолго, может быть, навсегда. Может быть, придется даже совсем покинуть Францию.
— Сударыня, если вы мне все это говорите, чтобы меня испытать, то грешно вам, право, — вы знаете, как я вас люблю, вы знаете, что вы одни у меня остались, так как у меня нет ни отца, ни матери. Я ваша навсегда. Зачем же вы мне говорите, что хотите расстаться? Боже мой за что вы хотите от меня избавиться, куда я от вас пойду?
И бедная девушка горько заплакала. Маркиза привлекла ее к себе, вытерла своим платком ее слезы и, поцеловав ее в лоб, сказала:
— Не плачь, дурочка, я теперь знаю, что хотела знать, — я так же люблю тебя, как сестру, и никогда с тобой не расстанусь.
— Значит, правда, что вы куда-то собираетесь уехать, сударыня?
— Да, очень может случиться, что мы через несколько дней уедем из Сен-Жан-де-Люса.
— Куда же мы поедем, сударыня, в Париж?
— Может быть, и в Париж, но не забывай, что никто не должен знать об этом.
— О! Я умею молчать, сударыня.
— Ну что, ничего не слышно нового в городе?
— Нет, сударыня, сколько мне известно, все идет по-старому… Ах, да! Говорят про какой-то корабль, который показался перед портом в то время как солнце садилось; капитан его не принял лоцмана, который к нему подъехал, сказав, что ему только нужно отправить несколько писем в городе и, поэтому ему в порт въезжать незачем.
— Как это странно.
— И, кажется, шлюпка действительно ездила от него в город, но в городе не остановилась, а, проплыв мимо, поднялась по реке неизвестно к какому месту. Два часа тому назад та же шлюпка опять проплыла тем же путем и подплыла из порта к кораблю, который ее дожидался на взморье. Бог знает, какие толки идут теперь между рыбаками по этому поводу.
Маркиза побледнела во время этого рассказа.
— А не известно, к какой нации принадлежит этот корабль? — спросила она, минуту спустя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93