Ц Последние три розы пошли на венок для мадам Бюстрем… На этом кусте они
и цвели, все три… Как раз три…
Они вернулись в дом. Фрекен стрекотала, расхаживая из комнаты в комнату, е
е слова иной раз терялись где-то за дверями. Катинка сидела у окна и тольк
о изредка вставляла «да» или «нет». В открытую дверь кухни был виден зеле
ный сад, в комнату доносился птичий щебет. Как тихо было здесь, словно за с
тенами не существовало никакого другого мира.
Катинка смотрела на старые картины, пожелтевшие, в покосившихся рамках,
Ц она знала их все до одной. На столике дорогой кофейный сервиз, серебрян
ый кофейник и шесть чашечек, на тумбочке перед потемневшим зеркалом изящ
ные безделушки, прикрытые носовыми платками, и у каждой двери коврик, а на
подушках мурлычут кошки.
Все это ей хорошо знакомо.
Фрекен по-прежнему стрекотала, то выходя на кухню, то возвращаясь. Катинк
а уже не слушала ее. В комнате, затененной липами, стало смеркаться Ц в ст
аром доме воцарился полумрак.
Вот уже второй раз до Катинки донеслось из кухни имя Хуса, произнесенное
фрекен. Катинка вздрогнула. Ей почудилось, будто она сама, задумавшись, пр
оизнесла его вслух.
Ц В вашем приходе тоже есть какой-то господин Хус.
Ц Да, управляющий Хус, Ц сказала Катинка. Ц Вы его знаете?
Фрекен остановилась в дверях. Да как же ей его не знать! Он троюродный брат
Карла из Керсхольма, а тот приходится двоюродным братом самой фрекен. Се
мья из Керсхольма дважды породнилась с Лундгордами.
И фрекен стала рассказывать о Хусе и его матери, урожденной Лундгорд, из Л
ундгордов с острова Фальстер, об их усадьбе и об их родне, о двоюродном бра
те Карле из Керсхольма и вообще обо всей семье, а сама все расхаживала вза
д и вперед.
Она зажгла в кухне свет и снова стала возиться с розами в спальне, а Катинк
а сидела в своем углу и слышала только одно Ц его имя, которое повторялос
ь снова и снова.
Она слышала его впервые за много недель.
Ц Ну, а что он за человек? Ц спросила фрекен. Она вошла в комнату, подняла
с кресла спящего кота и села неподалеку от Катинки, положив кота себе на к
олени.
Катинка стала рассказывать какими-то ничего не значащими словами, запин
аясь, словно думая о чем-то другом. И вдруг ее словно прорвало: она может го
ворить о нем, называть его имя, просто называть его имя.
И она рассказала о том, что было на рождество, и о синей шали, и как он приеха
л в санях в новогоднюю ночь, и о зимних вечерах, когда они провожали его по
дороге, освещенной звездами…
Ц Да, Ц сказала со своего кресла фрекен, Ц хорошие они все люди, Хусы.
А Катинка продолжала говорить приглушенным голосом из полутемного угл
а.
И как пришла весна, и он помогал ей в саду, и высаживал розы, и какие у него з
олотые руки…
Ц Да, Ц говорила фрекен, Ц прекрасная семья.
Рассказала про лето, и про ярмарку, и про все, про все…
Фрекен начала клевать носом в своем кресле Ц фрекен всегда клонило ко с
ну, когда ей приходилось слушать, Ц и вскоре она задремала, прижав к себе
кота.
Катинка запнулась и умолкла. На улице зажглись газовые фонари Ц они осв
етили комнату: картины на стенах, старые часы и фрекен, которая спала, свес
ив голову на грудь, с котом на коленях.
Фрекен проснулась и подняла голову.
Ц Да, Ц сказала она, Ц прекрасный человек.
Катинка не слышала ее слов. Она встала Ц только бы уйти, поскорей уйти. Но
когда она шла по вечерней прохладе окраинными улицами, она чувствовала,
как с каждым шагом все растет и растет ее тоска по нему.

Через несколько дней с утренней почтой пришло письмо от Бая. «Вот так фор
тель выкинул Хус, Ц писал он. Ц На прошлой неделе сказал, что едет по дела
м в Копенгаген. А потом написал оттуда Кьеру, Ц веришь ли, Ц что просит ег
о уволить. Ему, мол, представился случай поехать в Голландию и Бельгию, Ц
веришь ли, ему дают стипендию, и он, мол, пришлет вместо себя заместителя, и
этот заместитель вчера прибыл. Кьер рвет и мечет, да и я расстроился, все м
ы привыкли к этому рохле».
Распечатанное письмо лежало на столе перед Катинкой. Она снова и снова п
еречитывала его: она и не подозревала, что все-таки на что-то надеялась, во
ображала, будто ей все пригрезилось и случится чудо . Она увиди
т его, он никуда не уедет.
Но он уехал. Уехал навсегда.
Племянники гомонили вокруг над тарелками с молочной кашей.
Ц Тетя, тетя Тик!
Самый младший свалился со стула и поднял рев.
Ц Господи Иисусе, Эмиль упал! Ц сказала маленькая невестка.
Катинка подняла Эмиля, утерла ему нос и, сама того не сознавая, опять взяла
сь за письмо.
Уехал.
И ее вдруг потянуло домой Ц ей захотелось очутиться у себя, не
здесь, среди чужих ей людей. По крайней мере, очутиться дома.

Дело было под вечер накануне отъезда. Дети ушли гулять с нянькой.
Катинка сидела вдвоем с невесткой в гостиной. Невестка что-то перешивал
а детям.
Вдруг, ни с того ни с сего, маленькая женщина уронила голову на коробку с ш
итьем и разрыдалась.
Ц Мария, Ц сказала Катинка, Ц что ты, Мария… Она встала и подошла к невес
тке.
Ц Что с тобой, Мария? Ц спросила она.
Маленькая женщина продолжала рыдать, уткнувшись в рукоделие.
Катинка прижала к себе ее голову, стала ласково уговаривать:
Ц Мария, успокойся, не надо. Маленькая женщина подняла голову.
Ц Ты уезжаешь, Ц сказала она. Ц Ты была так добра ко мне… Ц Она опять ра
зрыдалась и уронила голову на коробку с шитьем. Ц Так добра ко мне… А я вс
егда беременная… Всегда…
Катинка была тронута, она опустилась на колени рядом с маленькой женщино
й и взяла ее за руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46