Аристотель и
Наполеон, пчелы и атом, луна или дно океана как бы общались с нами. Громов
у них был доверенным лицом.
Отвечал на вопросы Громов только тогда, когда его спрашивали, никогда
не выскакивал, не поднимал руку, чтобы отличиться и показать, что он знает
больше всех. Учителя тоже отчего-то редко спрашивали Громова, и некоторые
его ответы их почему-то смущали, хотя и радовали тоже. И самое необычное и
не совсем ясное было то, что Громов располагал таким же временем, как мы
все, и ни от чего, в сущности, не уклонялся: ни от физкультуры, ни от
шахмат, ни от других дел. Может, он гораздо меньше спал, чем все мы, и
занимался в ночные часы, стараясь как можно больше узнать и запомнить? Не
знаю, но очень сомневаюсь. Ведь это не понравилось бы его родителям и
отразилось бы на здоровье. Кто-то из одноклассников выдвинул даже такую
гипотезу, что мальчик, о котором читали, существует на самом деле и
помогает своими советами Громову. Многие стали смеяться над этой
гипотезой, а Староверцев спросил:
- Сколько же миллионов лет он существует?
У гипотезы нашлись и защитники. Первый ученик Дорофеев сказал:
возможно, отец Громова нашел информационную копию мальчика. О подобных
копиях уже не раз писалось в фантастических романах. Короче говоря, Громов
имеет дело не с самим мальчиком, а с его копией. Внутренний мир мальчика
был записан с помощью кода, и двойник мальчика находится в квартире
Громова, а оригинал давным-давно исчез, подчинившись неизбежному закону
разрушения.
Мне эта гипотеза показалась очень наивной. И потом со стороны
громовского отца вряд ли было этично утаить информационную копию мальчика
от науки и общества только ради школьных успехов своего сына. Это первый
довод против. Было много и других. Откуда копия мальчика могла знать,
скажем, о Наполеоне и о многом другом, чего могло и не быть на той
планете? Разум и логика всячески сопротивлялись, но сильнее их были
чувство и желание стать свидетелем и участником необыкновенных событий.
Иногда я думал, упрекая себя в непоследовательности: а что, если
громовский мальчик все-таки существует? Ну, скажем, не буквально, а только
как копия. Предположим. А где же она находится, эта копия? В кабинете
отца? Допустим. Ну и что же, она стоит там, эта копия, и время от времени
беседует с Громовым на разные научные темы?
Но оторвемся от фантазии и вернемся к действительности.
Действительность же была самая обыкновенная. Я заболел ангиной и пролежал
несколько дней в постели. Меня навестил Староверцев. Боясь заразиться, он
сидел в другом углу комнаты, которую мои мать и отец в силу автоматизма
по-прежнему называли детской. Сидел и просматривал карточки, а иногда и
записывал что-то в них, словно забыв о моем существовании.
- Ты мог этим заняться дома или в библиотеке, - сказал я.
- Если бы я был дома или в библиотеке, я не мог бы сидеть здесь, у
тебя.
- Согласен с тобой, - сказал я, - но раз ты сидишь здесь, у меня, то
хоть спрячь свои карточки в карман. Можешь ты без них обойтись хоть
минутку?
- Я очень ценю свое время.
- Ну и цени, - сказал я. - Это твое дело.
- Не только мое, но и твое. Я ведь ценю время не для себя, а для
других.
- Для других? А не можешь ты немножко конкретнее? Не для Дроводелова
же ты ценишь свое время...
- Для Дроводелова? Нет, - ответил рассеянно Староверцев. -
Дроводелов, понимаешь, отрезал и принес в класс...
- Опять телефонную трубку?
- Нет, лисий хвост. Говорит, в Зоологическом саду отрезал у живой
лисы. Врет. От хвоста пахнет нафталином...
- И это все новости? - спросил я.
Староверцев почему-то обиделся, покраснел и даже уронил от волнения
несколько карточек на пол.
- Меня не надо спрашивать о новостях. Я все это презираю. Презираю!
- Почему же презираешь? За что?
- Презираю! Новости - это сплетни. Это еще академик Вернадский
говорил. В его биографии написано.
Тут он совсем обиделся и, не подобрав с пола карточек, ушел. Я не
чувствовал себя виноватым.
Я встал и подобрал карточки, которые уронил Староверцев. В одной
карточке было написано про Собор Парижской богоматери, в другой про
молекулу АТФ и про водородные связи, а в третьей - я не поверил своим
глазам - про информационную копию мальчика.
Первый ученик Дорофеев оказался прав.
В карточке была ссылка на газетное сообщение о находках археолога
Громова и было упомянуто о копии инопланетного мальчика, пролежавшей в
земле со времени юрского периода.
Я читал и перечитывал эту карточку, и рука моя дрожала. Потом я лег в
постель, зажег свет и опять читал. И два голоса спорили в моем сознании.
Один голос говорил, что все это чепуха и что Староверцев со слов Дорофеева
нарочно написал это на карточке и бросил здесь, чтобы посмеяться. Но
другой голос утверждал, что для Староверцева карточка слишком священная
вещь, чтобы он стал ее портить. Два голоса спорили, а я, как арбитр,
слушал их доводы, еще не зная, какому из них отдать предпочтение.
Голоса спорили, приводя сотни доводов <за> и <против>. Потом один
голос стал побеждать, тот голос, который рассуждал здраво и логично, как
наш преподаватель математики Марк Семенович. Я сразу же представил себе
Марка Семеновича с мелом в одной руке и с мокрой тряпкой в другой, и числа
на доске, и его голос всегда с одной и той же сомневающейся интонацией,
даже когда не в чем было сомневаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17