– Синьор Мартини, – сказал он, – ваш гнев совершенно справедлив. Случай с мадам Гаро подтверждает то, что в Долине замечается произвол, который, конечно, надо искоренить… Что касается мадам Гаро, то могу вам сказать, что сделаю все, чтобы открыть место ее пребывания и придти ей на помощь, если ей грозит какая-либо беда.
Мистер Блэкнайт схватил одной рукой руку Мартини, а другой – руку Фишера и сказал с ударением:
– Если мистер Роберт берется за какое-нибудь дело, он доводит его до конца. Но, по-моему, с мадам Гаро не случилось ничего страшного. Не понимаю только, зачем был инсценирован поджог? Разве для того только, чтобы…
– Не будем пускаться в догадки, – заключил Роберт. – Итак, господа, вы можете спокойно отправляться по домам, а нам с мистером Блэкнайтом надо спешить.
Заседание, созванное Максом Куинслеем, должно было быть многолюдным. В Долине было два подходящих для этой цели зала: первый – в главном здании пушечного завода, второй в обсерватории. Выбор пал на первый. Приглашения были посланы всем мало-мальски ответственным работникам, как приезжим, так и местным.
День выдался прекрасный. Осеннее солнце грело по-летнему. По бирюзовому небу плыли небольшие кудрявые облака.
Вереницы автомобилей, оглушая воздух ревом гудков и сирен, неслись к пушечному заводу по всем дорогам. Тяжелые пассажирские аэропланы и маленькие, легкие, как птицы, слетались со всех сторон. Поезд электрической дороги пришел переполненным. Многие прилетали на собственных крыльях. Необъятная площадь заводского двора скоро была запружена экипажами всевозможных типов; люди, возбужденные интересом к предстоящему сообщению «самого Макса», стремились к широким ступеням центрального здания. Меж монументальных i-колонн перед фасадом толпа текла к открытым дверям. Высокий зал с белой колоннадой вокруг, с местами внизу и на хорах, быстро наполнялся. Шарканье ног, голоса сливались в один сплошной гул. На высокой эстраде стоял ряд столов, за ними на возвышении помещались секретари. Эстрада была пуста.
Ровно в два с половиной прозвонил резкий электрический звонок, и на эстраду вышли члены правительства. Тут были Тардье, Крэг, Шервуд, Кю, Гри-Гри и другие. Они заняли кресла с высокими спинками за средним столом. Два средних кресла оставались пока пустыми.
Прозвучал второй звонок. Шум в зале стих. Мартини, Блэкнайт, Чартней и прочие, прибывшие из Высокой Долины, сидели в первом ряду, около прохода. Люди в серых однообразных одеждах с номерами на груди составляли фон, по которому были разбросаны сравнительно немногочисленные иностранцы в своих черных костюмах и белоснежных крахмальных сорочках. Изредка, резкими пятнами, выделялись голубые, красные и темно-зеленые мундиры военных.
– Такого торжественного заседания никогда еще не было в Долине, сказал, наклоняясь к Блэкнайту, Мартини.
– Вероятно, мы услышим сегодня что-то, чему Макс придает особую важность. Он долго готовился к этому сообщению, меньше уделял внимания событиям в Долине. Даже эпидемия не испугала его, а угроза против Высокой Долины до сих пор не приведена в исполнение.
Висконти, сидевший по другую сторону Блэкнайта, тихо добавил:
– Говорят, Макс проводил у себя в лаборатории дни и ночи.
Прозвонил третий звонок. В зале воцарилась мертвая тишина. Взгляды присутствующих устремились на открытые за эстрадой двери. Из них вышли Макс и Роберт Куинслеи. Первый шел несколько впереди. Голова его была высоко поднята, лицо бледно, движения резки и порывисты.
Роберт отстал от отца. Сходство с ним, по-видимому, мучило его, он старался изменить походку и манеры. Это плохо ему удавалось, и поэтому он казался каким-то связанным, не знающим, как себя держать.
Макс Куинслей прошел к кафедре, между тем как его сын занял одно из пустующих кресел.
Глаза докладчика быстро обежали зал. Знакомые лица. Вот богатая шевелюра гениального архитектора Педручи, вон доктор Левенберг, окруженный штабом врачей, налево – весь состав университета. В первом ряду Фишер, Христиансен, выдающиеся химики. Тут же заправилы из Высокой Долины. За ними инженеры, технологи, строители, работники биологических лабораторий, метеорологи. В глубине зала глаза переставали различать отдельные лица. Но все тут – знакомые, все – его подчиненные. И, тем не менее, Макс почувствовал как его охватывает непривычное волнение.
Он начал резко вибрирующим голосом:
– Мой отец Вильям и мой дядя Джек, да будет их память священна, начали великое дело, последствием чего явилось все то, что мы имеем в настоящее время в Долине Новой Жизни. Я должен продолжать то, что они задумали, но не успели закончить. Я всегда сознавал, какое тяжелое бремя беру на свои плечи. Задача получить нового человека, более совершенного, лишенного обычных пороков, казалось, была нами достигнута. Но вы знаете, какие непредвиденные события произошли у нас за последний год. Заболевания и смерть, вследствие слабости организации, новых людей и их неприспособленность для борьбы с болезнетворными микроорганизмами показывают нам с достаточной ясностью, что эти индивидуумы не отвечают нашей главной цели. Когда Ворота откроются, то есть когда туннель будет достроен, и мы устремимся через него в широкий мир, для завоевания его, для распространения в нем наших идей, мы окажемся физически уязвимыми. Мы не в состоянии будем бороться с новыми условиями жизни. Мы, ученые, стоящие во главе управления, пришли к этому выводу, и я не считаю нужным скрывать его от вас…
Волна беспокойства пронеслась по большому залу. Куинслей выждал, пока снова наступила полная тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152