На обратном пути они прошли мимо дома, где жил Герье. Около калитки кого-то ожидал автомобиль.
Мадам Гаро остановилась, как вкопанная, так что спутник ее долго еще не замечал, что идет один. Он возвратился.
– Я хочу войти туда, – мадам Гаро показала на дверь квартиры Герье.
– Зачем?
– Я хочу, – упрямо ответила Анжелика.
– Попробуем, может быть, нам позволят.
Они вошли в открытую дверь и, никого не встречая на пути, прошли в столовую и оттуда – в кабинет. В столовой все было без перемен. Кабинет весь был завален разными вещами. Многие книги сняты с полок шкафов, на столах лежали большие свертки, перевязанные бечевками. На полу, в открытом чемодане, в беспорядке были набросаны какие-то вещи. Мадам Гаро остановилась посреди комнаты; ее широко открытые глаза были прикованы к этому чемодану.
– Вещи Рене, – прошептала она едва слышно. В комнату вошел бывший слуга Герье. Он, видимо, был очень удивлен появлением посетителей.
– Мне приказано собрать вещи мсье Герье… Наиболее ценные для него… Разрешено отправить только один чемодан. Я не знаю, что для него более ценно, – сказал он.
Слуга замолчал в ожидании ответа.
Мадам Гаро вдруг страшно заволновалась.
– О, дорогой герр Фишер, вы должны направиться с ним наверх в спальню, чтобы помочь ему выбрать что надо.
Фишер растерянно посмотрел на нее, но, поняв настойчивый взгляд, устремленный на него, повиновался.
Как только они вышли из кабинета, мадам Гаро бросилась к письменному столу, схватила лежащую здесь книжку в красном переплете, роман Бенуа «Прокаженный король». Она хотела что-то написать на странице книги. «О, нет, нет, это не годится, сейчас же заметят». Тогда, надрезав ножом край обложки, она быстро написала карандашом на кусочке бумаги несколько слов, и в этот момент услышала чьи-то шаги. Она хотела порвать бумажку, но внезапно изменила свое намерение и сунула ее в щель, сделанную в переплете книги.
Она успела еще подбежать к чемодану и бросить туда книгу; тотчас дверь открылась, и на пороге появился незнакомый человек. Он удивленно осмотрел мадам Гаро с головы до ног.
– Зачем вы здесь? Сюда запрещено входить кому-либо из посторонних. Мадам Гаро собралась что-то ответить и не успела: слуга и Фишер вернулись.
Незнакомец увлек слугу в коридор; оттуда послышался их возбужденный разговор.
Мадам Гаро схватила Фишера за руку и потащила вон из комнаты.
В прихожей Фишер вырвался из ее рук и, открыв дверь в коридор, сказал, стараясь придать своему голосу спокойствие:
– Я посоветовал вам, что надо отправить. Мне кажется, все это уместится в чемодан А теперь, простите, мы должны идти.
Он догнал свою спутницу у калитки. Мадам Гаро была сильно взволнована.
– Кажется, я сделала нечто безумное. Я написала Рене записку; если ее найдут, Куинслей узнает мои намерения. Фишер осторожно пожурил ее.
– Вы поступили опрометчиво, но опасения ваши преувеличены. Неужели вы думаете, что Куинслей не понимает вашего теперешнего настроения?
Мадам Гаро была неутешна. Ей казалось, что она потеряла способность правильно мыслить, правильно действовать.
– Я не подумала о механических глазах.
Фишер успокаивал ее как мог.
– Вы ничего не сделали такого, что могло бы ухудшить ваше положение, или положение Рене, если даже записка будет найдена. Механические глаза, может быть, не действуют: Мартини перед побегом основательно попортил эти приспособления.
Весь вечер мадам Гаро провела на своей квартире в тоске и унынии, которые по временам настолько усиливались, что она громко стонала от боли, сжимающей сердце.

ГЛАВА II

Мартини надел пальто и вышел на небольшую открытую веранду.
Кто не видел его эти четыре месяца, прошедшие после неудавшегося побега, тот его не узнал бы. Он сильно изменился. Лицо пожелтело и осунулось, глаза не блестели обычным оживлением, а на голове и в усах появилось много седых волос. Он стал горбиться и от этого казался еще меньше ростом. Платье висело на его исхудавшем теле.
Был полдень, и солнце приятно пекло, хотя воздух оставался холодным.
Перед верандой, за небольшим садиком, расстилался луг, круто сбегающий вниз. По нему кружилась извилистая дорога; из-за пригорка выглядывали крыши поселка – там, внизу, в глубокой впадине были расположены шахты. Вдали темнели гряды высоких гор с голыми скалистыми вершинами.
Домик, в котором была отведена квартира для Мартини, стоял на площадке, вырубленной в откосе горы. Повыше ее, на следующей такой же площадке, возвышалось шестиугольное здание в виде усеченной пирамиды – станция механических ушей, глаз, внушителя и телефона.
Мартини не ходил дальше веранды. Ему не хотелось встречаться с кем-нибудь.
Это уединенное место отвечало его настроению. Для здоровья он старался проводить несколько часов на воздухе и на солнце.
День выдался хороший. Мартини чувствовал, что мысли его, до сих пор вялые и несвязные, делались более определенными и живыми.
Он остановился, долго разглядывал свою правую руку, ворочал ладонь то кверху, то книзу.
«Пальцы подобраны превосходно, цвет кожи, волос, форма – все как мое! Я никогда не мог бы сказать, что эти два пальца, указательный и средний, чужие. Черт возьми! Какой у них должен быть громадный набор живых пальцев! Я помню, в Неаполе мне не могли найти подходящего зуба, когда надо было заменить испортившийся верхний резец». – Мартини посмотрел опять на свои пальцы, потрогал их другой рукой, согнул руку в кулак, расправил ее и про себя воскликнул: «Да, черт возьми, это искусство. Я думаю, они скоро научатся заменять и голову. Если это возможно с сердцем, то мне кажется, недалеко и до головы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152