.. Девушка, оказывается, вела дневник...— А об этом Коле там ничего нет, не посмотрел?— Последняя запись сделана год назад.— Жалко, — огорчился Пафнутьев. — Тогда так... Выбери все денежные бумаги — квитанции, платежки, расписки... Мальчик сказал, что они приходили за деньгами. Чую запах денег и ничего не могу с собой поделать! Несет отовсюду деньгами, и все тут! Сильный, устоявшийся запах, даже не запах — вонь!— Деньги не пахнут, — пробормотал Шаланда.— Правильно! — воскликнул Пафнутьев. — Они воняют. * * * Приехала машина за трупами.Одновременно с санитарами в квартиру вошел запыхавшийся капитан милиции.— О! — радостно воскликнул Шаланда. — Нашего полку прибыло! Знакомьтесь, капитан Вобликов.— Да мы уже немного знакомы. — Пафнутьев пожал вздрагивающую руку Вобликова. — Пошли отсюда, не будем мешать санитарам.Шаланда, Пафнутьев, Худолей, Вобликов вышли на кухню — единственное место, где пол не был залит кровью. Пафнутьев тут же присел с коробкой к столу и принялся перебирать бумажки, которые нашел Худолей. Шаланда, не найдя себе дела, стоял у окна и, тяжело раскачиваясь с каблуков на носки, наблюдал городскую жизнь с высоты четвертого этажа. Вобликов открыл кран и жадно хватал ртом брызжущую струю.— Послушай, Шаланда, ты всем своим сотрудникам доверяешь? — спросил Пафнутьев, искоса глянув на его фигуру, перекрывшую почти все окно.— Конечно! — Шаланда резко обернулся, будто услышал оскорбление. — Как же иначе?! А ты что, кому-то не доверяешь?— Конечно, нет! — легко ответил Пафнутьев. — Оборотни, Шаланда, кругом одни оборотни! Уж такими они исполнительными притворяются, — Пафнутьев продолжал перебирать бумаги, — такими цепкими. — Сейчас это словцо Пафнутьев ввернул уже сознательно, зная о том, что Шаланда запомнил его после их недавней встречи. — А сами-то работают на кого угодно, на кого угодно. — Он всмотрелся в бумажку, отложил в сторону, снова к ней вернулся.— Темнишь, Паша, — укоризненно произнес Шаланда. — Темнишь, намекаешь... И обижаешь.— Конечно, темню... Не могу же я при Худолее все тебе выкладывать... И откровенно говорить с Худолеем, зная, что ты меня слышишь.— Паша, говори, да не заговаривайся!— А я ничего, я вполне... Кстати, ты все свои лучшие силы бросил сюда? Никого про запас в управлении не оставил?— Кого надо, того и оставил.— Не понимаю я тебя, Шаланда. — Произошло преступление, можно сказать... Страшное. Город гудит. Из Москвы несутся курьеры, курьеры, курьеры... А ты жлобишься, не желаешь бросить сюда все свои силы.— Другим тоже есть чем заниматься, — проворчал Шаланда. Разговор шел какой-то отвлеченный, пустоватый, и объяснить это можно было только тем, что Пафнутьев все свое внимание уделял бумажкам в обувной коробке.— Ну, ты даешь, Шаланда! И мне есть чем заниматься, но я здесь! И тебе есть чем заниматься, но ты здесь! Мой лучший эксперт, гений сыска, как я недавно заметил, всеми любимый Худолей... Думаешь, он не нашел бы, чем заняться в это раннее утро? Нашел бы. Но он здесь!— С этим гением надо еще разобраться.— Правильно! Он ждет награды и получит ее!— Что же он тебе такого сказал? Что нашел? Открыл? Кого уличил?— Ты вот, Шаланда, не знаешь, — Пафнутьев вчитался в какую-то очередную бумажку, — а ведь Худолей — непревзойденный специалист по изобличению оборотней. Ты не оборотень случайно?— Оборотень! А ты что, раньше не знал?— Знать-то знал, но все хотел у тебя самого спросить... А капитан твой, — Пафнутьев кивнул в сторону Вобликова, который стоял у окна и нервно лузгал семечки, — оборотень?— И он тоже, — кивнул Шаланда. — Мы все тут оборотни, только присмотреться к нам, Паша, надо повнимательнее. Верно, капитан?— Во-во, — кивнул Вобликов. — А начать бы с самого Павла Николаевича! На кого работает, кому служит, от кого зеленые получает? Говорят, в квартире немало зеленых было? — Вобликов хотел еще что-то сказать, но остановился, поняв вдруг, что не то говорит, не то. Бессонная ночь, потрясение, испытанное им в этой же квартире, двусмысленное положение, в котором он оказался здесь, все это не могло не сказаться. И вырвалось, достаточно невинно, простительно, но вырвалось лишнее словцо, и единственный, кто заметил его промашку, был Худолей.— Кто говорит? — спросил он негромко в наступившей тишине. — Кто говорит, что в доме были доллары?— А иначе зачем им сюда врываться? — ответил Вобликов достаточно грамотно, но недостаточно убедительно.Услышав этот ответ, Пафнутьев склонил голову к плечу, все еще не глядя на Вобликова, сидя к нему спиной. Он уловил очень четкий перепад, скачок между первыми словами Вобликова и вторыми, когда тот отвечал на вопрос Худолея. Вначале он сказал так: «Говорят, в квартире немало зеленых было». И пояснил: «А иначе зачем им сюда врываться?» Делаем вывод — оказывается, никто не говорит о зеленых, кроме самого Вобликова, оказывается, он сам на себя и ссылается, пытаясь обесценить свое же предположение о долларах.Осознав это, Пафнутьев невинно, как бы невзначай повернулся к Вобликову, посмотрел на него осторожно и простовато. И наткнулся на нервно возбужденный взгляд. Похоже, капитан был просто в ужасе от собственных слов, которые неожиданно вырвались у него.— Если говорить о долларах, — Пафнутьев решил застолбить сказанное Вобликовым, чтобы не стерлись, не затерялись его слова в потоке следующих, которых наверняка будет немало. — Если говорить о долларах, — повторил он, глядя на Вобликова, — значит, доллары были. Зря говорить не станут. Нет дыма без огня. Если установлено, что здесь были доллары, то это сразу объясняет происшедшее. Слышишь, Шаланда? Твои ребята работают куда шустрее моих!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89