ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Шляхетские войска потерпели тяжелое поражение под Желтыми водами.
Шум проигранного сражения, полученные в бою смертельные раны пробудили в сознании сына гетмана Стефана запоздалые мысли о человеческой правде. Да, побеждал угнетаемый шляхтой украинский народ!
24
У Богдана отраднее стало на душе, когда к вечеру прекратилась ужасная сеча и опустилась на землю легкая, как предвечерний туман, тишина.
Две небольшие раны на левой руке гетмана Тодось Гаркуша смазал горячим смальцем. За ночь они подсохли и только болью напоминали о вчерашней большой победе.
— Ну что же, Тодось, мы все-таки вчера победили! — радостно сказал Богдан. — Думаю, что паны Потоцкие не захотят реванша после такого кровавого поражения…
— Как это не захотят? — допытывался Гаркуша.
— Не захотят для своей же пользы. Вчера их избили, как собак, забравшихся в чужой двор. Хотят вести с нами переговоры, чтобы мирно-ладно разойтись.
— Ну, и как, разойдемся ли?
— А что же, можем и разойтись! — засмеялся гетман. — Ждем их парламентеров. А наши полковники Топыга и Петр Дорошенко взамен пошли ночью к ним по их приглашению… Узнай-ка, брат, как там дела у Вешняка, а я наведаюсь к раненым.
Стоял теплый послепасхальный день. Богдан Хмельницкий в приподнятом настроении пошел к раненым. Раненых казаков перенесли в перелесок. Старшие, опытные запорожцы старались облегчить их страдания. Они осторожно снимали засохшие повязки, смачивая их кипяченой водой, раны смазывали смальцем, прикладывали к ним чемерицу, а сверху корпию и завязывали чистыми бинтами. Хмельницкий обошел всех раненых, для каждого из них у него нашлось теплое слово, ибо они были для него как родные братья. И искренние, ласковые слова гетмана приносили им облегчение лучше всяких лекарств.
Ночью некоторые раненые умерли. Среди них лежал слегка прикрытый полковничьим кунтушем, обескровленный, с отрубленной рукой Григорий Лутай. Богдан опустился перед ним на колено, взял правую уцелевшую руку воина в свою. На холодную руку победителя упала слеза гетмана. Затем, словно протрезвившись, положил руку на грудь, посмотрел на подошедшего джуру.
— Вас приглашают на мирные переговоры. Прибыли парламентеры от ляхов, — наконец промолвил джура, уже несколько минут стоявший возле гетмана, не решаясь нарушить его скорбную задумчивость.
— Мирные переговоры… Похороним погибших победителей, тогда и поговорим с побежденными! Будут ли они мирными, наши переговоры, ежели полковник Шемберг выставил на своих валах жерла двенадцати пушек!
И тотчас оборвал свою речь, заметив парламентеров: для мирных переговоров к нему прислали его старых «приятелей».
— Не знаю, панове, как вас и приветствовать, — сдержанно произнес Богдан.
— Как друзей, уважаемый пан Богдан. Ведь мы считались друзьями еще во Львовской коллегии, — с подчеркнутой любезностью ответил ротмистр Стефан Чарнецкий. Вместе с ним прибыл, как товарищ парламентера, наместник Луцкого староства Иван Выговский, разжалованный в простого жолнера.
Заметив Хмельницкого, Выговский растерялся. Ведь сейчас встретились они не как старые школьные товарищи, а как представители двух враждующих армий! Заискивание Чарнецкого перед Хмельницким показалось отвратительным Выговскому. Богдан, как помнил нынешний жолнер Выговский, всегда отличался незаурядным умом. И, конечно, он по-своему расценит заискивание известного в стране ротмистра!
Богдан улыбнулся пришедшим, протянул руку Чарнецкому. А возле Выговского остановился в нерешительности. Но через мгновение раскинул руки и обнял его, как старого друга. Вспомнил Киев, бурсу, пирушки…
— Противников или друзей принимаю я? — преодолевая волнение, произнес Богдан Хмельницкий, не забывая о том, что ныне он является гетманом земли, заполоненной вражескими войсками. Да разве только одними кровавыми жертвами защитишь ее!
— По службе мы соперники, уважаемый пан Богдан, а еще с материнских пеленок были друзьями. Кажется, и с паном ротмистром вы не впервые встречаетесь! — с достоинством сказал Выговский, вспомнив в этот момент и родной язык отцов, православных помещиков из мелкой шляхты.
После этих слов, произнесенных с такой теплотой, Богдан душой почувствовал, что видит прежнего Выговского. Но тут же у него возникла мысль: не используют ли шляхтичи Выговского как приманку, чтобы поймать его, как судака?.. Но его мысли прервал ротмистр Чарнецкий.
— О наших давних встречах можно было бы в такой обстановке и не вспоминать. Вижу, что и пан Выговский не чуждый человек казацкому гетману. Возможно, что это облегчит нам ведение переговоров.
— Парламентер, уважаемый пан Стефан, это только официальное название человека, участвующего в подобной встрече. Ибо я принимаю вас не только как парламентеров побежденного войска, но и как старых своих друзей. Именно это, надеюсь, в самом деле поможет нам договориться о наших военных делах, — поддел и тут же успокоил Хмельницкий настороженного ротмистра Чарнецкого.
Но разговор поначалу не клеился. Гетман устроил парламентерам обед. Возможно, и не следовало бы это делать после такого жестокого боя, но Хмельницкий не пожалел для них двух баранов, а запорожцы не поскупились двумя бочонками горилки.
До обеда, да и после него Богдан Хмельницкий всячески старался избежать разговоров о военных делах. Сама судьба помогала ему в этом. Разговаривать было о чем, ведь обоих парламентеров разгромленных им шляхетских войск он знал еще со времени своей бурной молодости. И Львов и Киев интересовали обе стороны.
Выговский все вспоминал Киев, шумную бурсу и даже девичий монастырь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
Шум проигранного сражения, полученные в бою смертельные раны пробудили в сознании сына гетмана Стефана запоздалые мысли о человеческой правде. Да, побеждал угнетаемый шляхтой украинский народ!
24
У Богдана отраднее стало на душе, когда к вечеру прекратилась ужасная сеча и опустилась на землю легкая, как предвечерний туман, тишина.
Две небольшие раны на левой руке гетмана Тодось Гаркуша смазал горячим смальцем. За ночь они подсохли и только болью напоминали о вчерашней большой победе.
— Ну что же, Тодось, мы все-таки вчера победили! — радостно сказал Богдан. — Думаю, что паны Потоцкие не захотят реванша после такого кровавого поражения…
— Как это не захотят? — допытывался Гаркуша.
— Не захотят для своей же пользы. Вчера их избили, как собак, забравшихся в чужой двор. Хотят вести с нами переговоры, чтобы мирно-ладно разойтись.
— Ну, и как, разойдемся ли?
— А что же, можем и разойтись! — засмеялся гетман. — Ждем их парламентеров. А наши полковники Топыга и Петр Дорошенко взамен пошли ночью к ним по их приглашению… Узнай-ка, брат, как там дела у Вешняка, а я наведаюсь к раненым.
Стоял теплый послепасхальный день. Богдан Хмельницкий в приподнятом настроении пошел к раненым. Раненых казаков перенесли в перелесок. Старшие, опытные запорожцы старались облегчить их страдания. Они осторожно снимали засохшие повязки, смачивая их кипяченой водой, раны смазывали смальцем, прикладывали к ним чемерицу, а сверху корпию и завязывали чистыми бинтами. Хмельницкий обошел всех раненых, для каждого из них у него нашлось теплое слово, ибо они были для него как родные братья. И искренние, ласковые слова гетмана приносили им облегчение лучше всяких лекарств.
Ночью некоторые раненые умерли. Среди них лежал слегка прикрытый полковничьим кунтушем, обескровленный, с отрубленной рукой Григорий Лутай. Богдан опустился перед ним на колено, взял правую уцелевшую руку воина в свою. На холодную руку победителя упала слеза гетмана. Затем, словно протрезвившись, положил руку на грудь, посмотрел на подошедшего джуру.
— Вас приглашают на мирные переговоры. Прибыли парламентеры от ляхов, — наконец промолвил джура, уже несколько минут стоявший возле гетмана, не решаясь нарушить его скорбную задумчивость.
— Мирные переговоры… Похороним погибших победителей, тогда и поговорим с побежденными! Будут ли они мирными, наши переговоры, ежели полковник Шемберг выставил на своих валах жерла двенадцати пушек!
И тотчас оборвал свою речь, заметив парламентеров: для мирных переговоров к нему прислали его старых «приятелей».
— Не знаю, панове, как вас и приветствовать, — сдержанно произнес Богдан.
— Как друзей, уважаемый пан Богдан. Ведь мы считались друзьями еще во Львовской коллегии, — с подчеркнутой любезностью ответил ротмистр Стефан Чарнецкий. Вместе с ним прибыл, как товарищ парламентера, наместник Луцкого староства Иван Выговский, разжалованный в простого жолнера.
Заметив Хмельницкого, Выговский растерялся. Ведь сейчас встретились они не как старые школьные товарищи, а как представители двух враждующих армий! Заискивание Чарнецкого перед Хмельницким показалось отвратительным Выговскому. Богдан, как помнил нынешний жолнер Выговский, всегда отличался незаурядным умом. И, конечно, он по-своему расценит заискивание известного в стране ротмистра!
Богдан улыбнулся пришедшим, протянул руку Чарнецкому. А возле Выговского остановился в нерешительности. Но через мгновение раскинул руки и обнял его, как старого друга. Вспомнил Киев, бурсу, пирушки…
— Противников или друзей принимаю я? — преодолевая волнение, произнес Богдан Хмельницкий, не забывая о том, что ныне он является гетманом земли, заполоненной вражескими войсками. Да разве только одними кровавыми жертвами защитишь ее!
— По службе мы соперники, уважаемый пан Богдан, а еще с материнских пеленок были друзьями. Кажется, и с паном ротмистром вы не впервые встречаетесь! — с достоинством сказал Выговский, вспомнив в этот момент и родной язык отцов, православных помещиков из мелкой шляхты.
После этих слов, произнесенных с такой теплотой, Богдан душой почувствовал, что видит прежнего Выговского. Но тут же у него возникла мысль: не используют ли шляхтичи Выговского как приманку, чтобы поймать его, как судака?.. Но его мысли прервал ротмистр Чарнецкий.
— О наших давних встречах можно было бы в такой обстановке и не вспоминать. Вижу, что и пан Выговский не чуждый человек казацкому гетману. Возможно, что это облегчит нам ведение переговоров.
— Парламентер, уважаемый пан Стефан, это только официальное название человека, участвующего в подобной встрече. Ибо я принимаю вас не только как парламентеров побежденного войска, но и как старых своих друзей. Именно это, надеюсь, в самом деле поможет нам договориться о наших военных делах, — поддел и тут же успокоил Хмельницкий настороженного ротмистра Чарнецкого.
Но разговор поначалу не клеился. Гетман устроил парламентерам обед. Возможно, и не следовало бы это делать после такого жестокого боя, но Хмельницкий не пожалел для них двух баранов, а запорожцы не поскупились двумя бочонками горилки.
До обеда, да и после него Богдан Хмельницкий всячески старался избежать разговоров о военных делах. Сама судьба помогала ему в этом. Разговаривать было о чем, ведь обоих парламентеров разгромленных им шляхетских войск он знал еще со времени своей бурной молодости. И Львов и Киев интересовали обе стороны.
Выговский все вспоминал Киев, шумную бурсу и даже девичий монастырь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183