— Измена, вашмость пан гетман! — закричал он, едва перешагнув порог кабинета гетмана, вместо приветствия и пожелания здоровья хозяину.
— Пресвента матка боска! Пан полковник Пшиемский? О какой измене говорите вы в моем доме? Что за наветы! И в каком виде явились вы, пан Пшиемский! Позор для шляхтича!
— Хмельницкий!.. Известный вам Хмельницкий с графом Конде, родственником королевы, в заговоре!
— В своем ли вы уме, пан? С французами, с родственниками королевы, — хлопы в заговоре! Мог бы пан Пшиемский спокойно, без истерики, подробно доложить, как подобает воину? Вижу, что пан явился ко мне прямо с дороги!
— Да, ваша милость, чуть живой. Но дело не терпит промедления. Ваша милость, очевидно, знает известного итальянца кардинала Мазарини, этого ренегата и интригана… Сейчас глава французского правительства привлек на свою сторону такого же, как и сам, но совсем еще молодого интригана — главнокомандующего вооруженными силами Франции графа Конде.
— Это все нам известно, ведь наша королева родственница ему. Но при чем тут измена Хмельницкого? Он послан во Францию нашим королем!
— Хмельницкий становится орудием интриг молодого политика! Конде задумал создать всеевропейскую коалицию против Речи Посполитой и хочет вовлечь в нее Хмельницкого с казаками. А это означает, что вся украинская чернь по призыву Хмельницкого возьмется за оружие!..
Слова Пшиемского прозвучали как предупреждение о приближающейся гражданской войне. Слава Конде Луи де Бурбона, молодого полководца, туманила головы европейским самодержцам, немецким курфюрстам. Втягивание казаков, этой огромной вооруженной силы, в союз с протестантской коалицией действительно представляло неожиданную и грозную опасность для польской шляхты. Очевидно, и король состоит в этом заговоре! Почему вдруг он так внезапно направил канцлера Осолинского на Украину? Не по этим ли соображениям король настаивал на том, чтобы казацкое войско, направляемое во Францию, непременно возглавил Хмельницкий? Казацкая сила подобна сухому пороху, которому не хватает только искры, чтобы вспыхнуло пламя на восточных границах Польши. Не повез ли пан Осолинский казацким экстремистам эту искру от короля?
Войско Речи Посполитой деморализовано, обессилено бесконечными войнами в Европе под знаменами иезуитизма! Даже полк самых лучших гусар преступно разделили между собой коронный гетман и хорунжий Александр Конецпольский не для войны, а для тщеславия, чтобы сопровождали их, как янычары турецкого султана. Самые лучшие полки реестровых казаков прихватил хорунжий якобы для отражения нападения крымских татар.
— Сознает ли пан Пшиемский, какую он, с позволения сказать, новость привез для шляхетской Польши? — грозно изрек коронный гетман Потоцкий.
— О, вполне! Я не страшусь первым пасть от меча этого изменника. Перед шляхтой стоит альтернатива — или мы сложим свои головы, или должны обезглавить мятежных хлопов!
С этой минуты снова зашевелились сановники Речи Посполитой, руководимые Николаем Потоцким. На Украину поскакали отряды, чтобы схватить возвращающегося из Франции Хмельницкого. Потоцкий приказал Александру Конецпольскому использовать жолнеров и реестровых казаков для поимки Хмельницкого. Родного сына не жалел коронный гетман, гоняя его, как гончего пса, по Приднепровью, готовя из него еще одного усмирителя казацкой вольницы.
Подготовив силы для междоусобной войны, коронный гетман поскакал в Варшаву. Он стремился сюда не затем, чтобы получить у короля разрешение на ведение этой войны, а похвастаться перед ним на сейме своей политической дальновидностью. И напомнить королю о его слепой вере в казаков, на помощь которых рассчитывал в своей борьбе с сановной шляхтой, захватившей управление государством. Потоцкий обуздает своевольных украинских хлопов, бросив против них коронное войско, которое сражалось с ним у Кумейковских озер, усмиряло непокорных на Левобережье.
4
Любимец королевы, заранее предупрежденный Горуховским о Хмельницком, вошел в комнату с улыбкой на устах. Улыбка его должна была означать, что ему, пользующемуся доверием короля, встреча с человеком, которого обвиняют в измене, нисколько не повредит. Разве только с одним Хмельницким приходится ему встречаться тайком, помогая королю бороться с зазнавшейся родовитой шляхтой. Одетый с иголочки, Радзиевский, розовощекий, словно херувим, нарисованный на лаврских киотах, похлестывал, забавляясь, модным английским стеком.
— Что здесь произошло? Пан Иероним, прошу объяснить мне. Ведь ясно, меня оклеветали?.. — горячился Хмельницкий, даже не стараясь скрыть волнение.
Радзиевский игриво приподнял вверх стек: мол, успокойтесь! И тут же протянул правую руку Богдану, переложив стек в левую. В пожатии его руки Богдан не почувствовал прежней искренности, и это еще больше насторожило его. Как он возвысился! Это уже не тот Иероним, с которым встречался Хмельницкий на свадьбе у Мартына Калиновского.
— Не могу утешить пана полковника радостными вестями! Король, как известно, бессилен опровергнуть клевету Пшиемского. А клевета страшная! Он донес, будто пан Хмельницкий вступил в предательский заговор с графом Конде…
— Проклятый шпион!.. Неужели король поверил? Да не было никакого заговора, клянусь богом! Опьяневший от славы фаворит Франции действительно говорил со мной о своих военных планах, о своем отношении к восточноевропейским государствам. Но пусть он сам и отвечает за это. Я, в то время подчиненный ему, должен был слушать. Только слушал — и больше ничего, на кой черт мне все это!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183