Вокруг нее толпой крутились дети, от Раннвейг-старшей, которая уже пережила десять зим и была рослой девочкой, до грудного Хакона, которого Ингерид держала, прижав к груди. Но это нисколько на нее не повлияло. Она без умолку болтала, лишь изредка останавливая поток слов:— Харальд, не таскай кошку за хвост! Ничего не слышно, когда она так кричит.Или:— Хельга, отойди от очага! Ты вся в саже!Из Грютея уезжать было тяжело, рассказывала она. Но Блотульф прислал сообщение, что не может один вести хозяйство, и поэтому Финн передал все дела на севере надежному орману.Но он ежегодно будет ездить туда, чтобы проверить, как идут дела.— Я не поверю тебе, — сказала Сигрид, — что было столь уж тяжело уезжать из Грютея!И обе они засмеялись.Сигрид узнала от Ингерид, что у Турира в Бьяркее сейчас живет наложница, финка. Но детей у них нет, и жениться он больше не намерен.На этот раз Сигрид чувствовала себя в Гьёвране превосходно. Раньше она часто бывала здесь с Эльвиром, и, когда, Финн и Ингерид приезжали сюда, она чувствовала себя значительно старше их. Другом Эльвира был Блотульф, и ей казалось, что она ближе по возрасту к Блотульфу. А сейчас Кальв и Финн были одногодками и подружились, и Сигрид внезапно почувствовала себя ближе к Ингерид, чем к Гюде.Грьетгард и Турир тоже приехали в Гьёвран. Оба после стычки Грьетгарда с Ингеборг изменились. Больше находились дома и перестали быть чрезмерно упрямыми.Однажды, когда они вместе с другими мальчиками метали копье, Кальв проходил мимо. Он взглянул на копье Грьетгарда и взвесил его на руке.— Ты уже достаточно вырос, и тебе впору метать более тяжелое копье, — промолвил он.Он ушел, но быстро возвратился с одним из своих лучших копий и отдал его мальчику.— Я сейчас редко им пользуюсь. Держи! Оно твое.Сначала Грьетгард протянул руку, чтобы принять подарок. А затем отдернул ее. Но продолжал смотреть на копье. Это было красивое оружие, украшенное орнаментом и инкрустированное серебром. Он принял подарок, но, беря его в руки, смотрел в землю.Туриру Кальв сказал, что и для него подберет подарок, у него есть набор упряжи, и он думает, что мальчику он должен понравиться.
Спустя некоторое время после их поездки в Гьёвран, в месяц уборки урожая, из Хеггина домой пришел Турир. Он был задумчив.Дело было в воскресенье. Сигрид прилегла отдохнуть. Она до сих пор не могла привыкнуть к дням отдыха и не знала, куда девать время.Турир постучал, вошел, подвинул табурет к кровати и сел.— Ты что-нибудь хочешь? — спустя мгновение спросила Сигрид.Мальчик несколько смутился, а затем промолвил:— Я хочу только сказать, что при мне больше никогда никто не скажет о тебе плохого.— Это будет большой помощью мне, Турир. Что-нибудь случилось, раз ты пришел к такой мысли?— Я пришел к этому постепенно, — ответил он. — Сначала это были слова Ингеборг в тот раз. Я знаю, что это неправда. А потом я подумал, что ложь и то, что ты пытаешься докладывать королю о людях, поносивших его. Об этом тоже шепчутся. Разве это так?— Нет, — сказала Сигрид. — Это ложь.— И Кальв относится к нам хорошо, несмотря на наше недовольство им. Даже если его нельзя сравнить с отцом, — добавил он.Сигрид промолчала.— Ты думаешь, можно? — Сын серьезно посмотрел на нее.— Я не хотела выходить снова замуж, но меня никто не спросил, — произнесла она.— Я рад, что ты так поступила.Ответ поразил Сигрид.— Сегодня в Хеггине я встретил Эйольва Ормссона из Хустада, — продолжал он. — Он пришел туда за милостыней. Такое могло случиться и с нами, если бы ты отказалась выйти замуж за Кальва. А этого не пожелал бы и отец.— Ну, такого бы не произошло; у меня есть своя усадьба.— Король мог бы и ее отнять у тебя, если бы ты воспротивилась его воле.— Однако того, чтобы мы ходили по дворам, не допустил бы мой брат, Турир Собака. У тех из Хустада положение куда хуже. Ты же знаешь, что их родня со стороны матери также потеряла все. И никто не может им помочь.— А мы не можем?— Думаю, они не захотят ничего от нас принять.Приятно было снова сказать «от нас» о себе и сыновьях. Мальчик сидел, выдвинув нижнюю челюсть вперед.— Когда-нибудь я отомщу за тот ущерб, который нанес король, — произнес он. — Отец больше не будет лежать неотмщенным в могиле, когда я вырасту!— Думаю, ты поступишь разумно, если будешь держать эти мысли при себе, — сказала Сигрид. — Нигде и никогда не говори об этом даже своим лучшим друзьям. У короля везде уши…— Мы с Грьетгардом недавно побывали в Мэрине, — промолвил мальчик спустя мгновение.Сигрид не знала об этом. Сама она после возвращения домой ни разу не ездила туда.— Нашли могилу отца?Он кивнул головой.— Мы разговаривали со священником. Его перезахоронили на кладбище возле церкви. Конунг сдержал слово.Когда мальчик ушел, Сигрид продолжала думать о том, что Эльвир похоронен на церковном кладбище в Мэрине. У нее возникла мысль, что если бы он сам выбрал место для захоронения, то это было бы именно там.
Недели шли. Зерно уже сложили дома. Люди заготавливали листья на корм скоту, косили сорную траву, несмотря на приближение равноденствия.Из-за урожая люди стали иначе относиться к Кальву; они считали, что он переменился к лучшему и оказался не таким уж плохим человеком; вокруг него можно сплотиться. Страх перед прежними богами постепенно уходил, когда всем стало ясно, что сил у них недостаточно для насылания нового неурожайного года.Случилось так, что нищие и бродяги стали ходить в Эгга, даже если их к тому не принуждал голод. И они рассказывали, что с ними обращаются так же хорошо, как и во времена Эльвира, и что ни Сигрид, ни Кальв не выгоняют их за то, что они думали о короле, или рассказывали, что говорят о нем другие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81