Мост все еще был пуст, и это означало, что одинокий всадник едет сейчас по выложенной булыжником мостовой. Похоже, он никуда не спешил и, не боясь мелкого дождя, совершал неторопливую прогулку, словно у него в запасе была вся жизнь. Как бы Ирена хотела оказаться на его месте! Тяжело вздохнув, она повернулась к Фэррелу и тут же в бешенстве топнула ногой. Он уже приготовил стакан и здоровой рукой пытался вынуть пробку из графина.
— Фэррел! Тебе на сегодня не хватит?
— Да, я пытался защитить доброе имя отца, — промямлил он, не прекращая своего занятия. Трясущейся рукой он наполнил стакан. Воспоминания о дуэли постоянно преследовали его. Он снова и снова слышал оглушительный грохот собственного выстрела и видел изумление и ужас на лице секунданта, держащего в поднятой руке платок. Эта картина постоянно вставала у него перед глазами, и он заново переживал странную смесь страха и растущего восторга, когда его противник пошатнулся, сделал шаг назад и схватился за плечо. Кровь заструилась меж пальцев Ситона, и Фэррел, холодея, ждал, что сейчас он осядет на землю. Но вместо этого Ситон лишь крепче встал на ноги, и радостное облегчение, нахлынувшее было на Фэррела, мгновенно смыл холодный пот. Что он наделал: выстрелил, не дождавшись сигнала! Ситон медленно поднял пистолет, и дуло уставилось прямо ему в грудь.
— Ты бросил вызов человеку, гораздо более опытному, чем ты, и все из-за карт, — упрекнула его Ирена.
В голове у Фэррела гудело, и слова Ирены не доходили до его сознания. Парализованный картиной, которая медленно рисовалась у него в мозгу, он видел только дуло пистолета, направленное на него тем ранним утром, слышал гулкие удары собственного сердца, чувствовал выворачивающий наизнанку страх, который с тех пор мучил его по ночам, не давая уснуть. В то морозное утро струйки пота затекали ему в глаза, но он от страха не мог даже моргнуть, боясь, что это движение заставит дрогнуть палец на спусковом крючке.
Ужас наполнил его, и, взвыв от беспомощной ярости и унижения, он поднял руку, чтобы швырнуть свой пистолет на землю.
Второй выстрел разорвал тишину раннего утра, и звук его эхом покатился по равнине. Фэррел издал истошный вопль. Пуля прошила ему руку, и жаркая боль запульсировала во всем теле. Прежде чем дым рассеялся, он упал на холодную, мокрую от росы лужайку и, скорчившись на земле, застонал от боли и унижения. Подняв глаза, он увидел врача, который бинтовал ему руку, и еще чей-то размытый силуэт. Он узнал своего мучителя. При виде того, как хладнокровно Кристофер Ситон пытается куском ткани остановить сочившуюся из его раны кровь, ему стало еще более стыдно.
Сквозь пелену боли Фэррел осознал, что, сделав нечестный выстрел, он проиграл гораздо больше, чем дуэль. Это был сокрушительный удар по его репутации. Больше никто не станет драться с таким трусом, и ему никогда не унять угрызений совести.
— Он ранен по собственной глупости, — донеслись до него слова Ситона, и всхлип отчаяния вырвался из его груди. А Ситон спокойно пояснил: — Если бы он не поднял пистолет, я бы не выстрелил.
— Он выстрелил до сигнала, — донесся издалека голос секунданта. — Вы могли убить его, мистер Ситон, и никто бы не сказал вам ни слова.
— Я не убиваю детей, — хмыкнул Ситон.
— Могу вас заверить, сэр, вы ни в чем не виноваты. Но вам лучше бы убраться отсюда, пока не примчался отец этого парня.
Стараясь показать, что он не нуждается в их снисхождении, Фэррел разразился потоком грязных ругательств, давая выход беспомощной ярости. К его досаде, оскорбления вызвали у Ситона лишь презрительную усмешку, и, не обращая больше внимания на Фэррела, он отвернулся и направился прочь.
Кошмар развеялся, и Фэррел вернулся в суровую реальность. Перед ним стоял полный стакан, но из опасения потерять равновесие и упасть он боялся оторвать от стола здоровую руку, чтобы взять его.
— Ты все переживаешь свое поражение? — вывели его из задумчивости слова Ирены. — Можно подумать, что твоя жизнь кончилась. Лучше бы ты оставил янки в покое, а не изображал взбесившегося петуха.
— Этот человек — лгун, и за это я вызвал его на дуэль. — Фэррел мутным взором оглядел комнату. — Я пытался защитить доброе имя, вот.
— Ха, защитить! Теперь ты инвалид, а мистер Ситон не взял назад ни единого слова из своих обвинений.
— Он возьмет! — взорвался Фэррел. — Он возьмет, или я… или я…
— Что ты? — сердито перебила его Ирена. — Подставишь под пулю вторую руку? Ты дурак, если думаешь, что можешь бороться с таким человеком, как Кристофер Ситон. В следующий раз он просто убьет тебя. — Она с отвращением всплеснула руками. — Он почти вдвое старше тебя, и иногда я думаю, что вдвое умнее. Глупо тягаться с ним, Фэррел.
— Черт тебя побери, девчонка! Ты полагаешь, что солнце встает и садится специально для твоего мистера Ситона. Прямо бог какой-то.
— Что ты несешь? — воскликнула Ирена, ошеломленная таким обвинением. — Я его даже никогда не видела. Все, что я знаю о нем, — это несколько сплетен, за достоверность которых я не ручаюсь.
— О, я тоже их слышал, — фыркнул Фэррел. — Стоит трем надменным девицам собраться вместе, и они уже вовсю судачат о янки и его кошельке. Блеск его денег отражается в их глазах, а без них он был бы не лучше любого из нас. А опыт? Ха, да у меня его не меньше.
— Ты просто дурак.
— Дурак? — Фэррел попытался выпрямиться и достойно ответить на подобное оскорбление, но громкое урчание в животе, по-видимому, изменило его планы, и он жалобно забормотал: — Оставь меня, девчонка. Ты напала на меня в час слабости и уныния.
— Ха, скажи лучше — в час пьянства, — язвительно уточнила Ирена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150