— Ничего! — ответил Волк, явно раздосадованный ее вторжением.
— Прости, мы помешали тебе спать! — воскликнула Кэролайн, метнувшись было навстречу подруге, но руки Волка еще сильнее сдавили ее плечи, и она принуждена была остановиться.
— О, это не вы разбудили меня, а Коллин. Я проснулась и стала менять ей пеленки, но вдруг услышала голоса и зашла посмотреть, в чем дело. — Говоря это, Мэри пятилась к дверному проему, одной рукой придерживая наброшенную на плечи шаль. Кэролайн услышала доносившееся издалека хныканье Коллин.
— Мы с Кэролайн просто беседовали кое о чем, — пояснил Волк. Голос его звучал почти дружелюбно. — Я скоро уйду.
— Вообще-то он собирался уйти сию минуту. Не так ли, Рафф? — безмятежным тоном осведомилась Кэролайн.
— Я сказал — скоро!
— Я, по правде говоря, собиралась уже пойти спать... — Мэри вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
— Боже мой! Что вы наделали! — с негодованием воскликнула Кэролайн.
— Ничего особенного. Мэри достаточно деликатна и хорошо воспитана, чтобы понять, что нам необходимо было .остаться наедине.
— Но я вовсе не хочу оставаться с вами наедине! — с возмущением отозвалась она.
— Прежде мне так не казалось.
Неожиданным, быстрым движением ей удалось высвободиться из его цепких рук. Кэролайн, тяжело дыша, выбежала из чулана на середину комнаты, повернулась к Волку спиной и ледяным тоном промолвила:
— Уходите, пожалуйста!
— Кэролайн! — он подошел к ней и заключил ее хрупкое тело в объятия. Руки его нежно и бережно коснулись ее плеч, скользнули к талии. — Погодите, выслушайте меня! — Его дыхание щекотало ей шею и ухо, его молящий, прерывающийся от волнения голос, казалось, проник ей в самую душу. Кэролайн замерла, и Волк почувствовал, как напряглось ее тело. — Я не хотел вас обидеть! Я признаю, что сначала не думал ни о чем, кроме мести отцу, и ради этого добивался вашей близости. Но стоило мне осуществить желаемое, и я забыл и о мести, и об отце. То, что произошло между нами, оказалось для меня гораздо важнее!
Кэролайн молчала, и Волк стал медленно, осторожно поглаживать кончиками пальцев ее щеку и шею, плечи, грудь и спину. Она невольно расслабилась и приникла к нему. Волк наклонил голову и с жадностью вдыхал аромат луговых цветов, исходивший от ее блестящих, пушистых волос.
Он всегда умел и любил говорить красиво, логично, складно. Его не смущали ни многочисленная аудитория, ни враждебность слушателей. Теперь же язык вдруг стал плохо повиноваться ему. Он желал высказать Кэролайн все то, о чем неустанно думал с того самого дня, как впервые встретил ее в гостинице Чарльз-тауна, но никак не мог подобрать нужных слов. Ах, если бы она понимала язык чероки! Садайи научила ее нескольким бытовым словам и фразам, но Волк сомневался, что Кэролайн поняла бы то, о чем ему хотелось поведать ей.
Глубоко вздохнув. Волк еще теснее прижал ее к себе.
— Вы должны узнать, как я отношусь к вам на самом деле, насколько мне...
Он замолчал так внезапно, что Кэролайн, точно пробудившись от сна, открыла глаза и попыталась повернуться к нему лицом. В этот момент она обнаружила, что руки его замерли на ее животе...
Да, она все время готовила себя к тому, что рано или поздно он узнает о ее беременности. Такое не скроешь. Но это тяжелое молчание, нарушаемое лишь прерывистым дыханием Волка и завыванием ветра за стенами дома, обрушилось на нее, точно камень. Она никак не ожидала, что Волк, узнав о том, что она ждет ребенка, внезапно онемеет.
Она нервно облизала пересохшие губы, чувствуя, что должна попытаться что-то сказать ему, объяснить если не все, то многое.
В этот момент Волк медленно повернул к себе Кэролайн лицом и пронзил ее взглядом, значения которого Кэролайн никак не могла понять.
Она поймала себя на мысли, что, будь комната освещена поярче, ей не составило бы труда прочитать в выразительных глазах Волка все чувства, которые он испытывает в данную минуту. Но стало ли бы ей от этого легче? Если он исполнен гнева, негодования или, что еще хуже, разочарован своим открытием, то не лучше ли ей убедиться в этом как можно позже?
Кэролайн так до сих пор и не решила, что сказать ему об отце ребенка. Если бы заранее узнать, как он отнесется к своему будущему ребенку и к его матери. Любой из избранных ею путей мог оказаться ошибочным. Как угадаешь, что он предпочел бы услышать? Правду, которая может навек соединить их, или ложь, дающую ее ребенку право считаться законным наследником Роберта Маккейда? Мысли ее беспорядочно метались от одного решения к другому, и она никак не могла остановиться ни на одном из них.
Волк не сводил с Кэролайн своего сурового, мрачного взгляда, ожидая ее объяснений. Но секунды бежали одна за другой, сердце его продолжало тревожно, учащенно биться, а она все молчала. Наконец, чувствуя, что ему не под силу выносить эту тягостную тишину, он спросил:
— Когда? — не в силах вымолвить другой вопрос, вертевшийся у него на языке и возникший в его мыслях сразу же после того, как он, прикоснувшись к низу ее живота, обнаружил довольно значительную выпуклость, которой, он мог бы в этом поклясться, не было раньше и которая умело маскировалась теперь пышными сборками платья. Но Волк боялся, что если он задаст этот вопрос, то сердце его разорвется на части прежде, чем он услышит ответ из уст Кэролайн. Ибо ответ этот мог нести в себе как величайшее счастье, так и огромное горе для него.
— Весной, — сказала Кэролайн, потупившись и переминаясь с ноги на ногу.
Волк убрал руки с ее плеч, и Кэролайн сразу же почувствовала себя неуютно, словно лишилась его доверия и поддержки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119