– Отдохнуть? – переспросила Элеонора, и что-то екнуло у нее внутри. Она представила, как лежит, раскинувшись на этом покрывале, с призывной улыбкой на губах и взглядом из-под полуприкрытых ресниц. – Я не устала.
– Там прохладнее.
Она отпила шампанского, выигрывая время. Можно было не сомневаться относительно того, что он задумал совершить на этом бархате, но разве она сама не хотела того же? Хотя бы ради своей цели…
– Благодарю вас, месье, – повторила Элеонора, сдержанно кивая. – Ночь действительно не по сезону теплая. – Она опустилась на бархат – под ним зашуршали листья – и подобрала ноги под себя, стараясь не выглядеть, как фривольные девушки из пасторальных сцен Буше. Она хотела лишь подразнить его интерес, но не стать десертом.
К ее удивлению, Ахилл не спешил занять место рядом с нею. Он прислонился к ближайшему дереву и, скрестив руки на груди и пристально рассматривая ее, тер большим пальцем руки запотевший бокал.
Элеонора опустила глаза, не в силах выдержать пристального взгляда Ахилла. Крошечные волны пробегали по поверхности игристой жидкости, и она сделала еще глоток, пытаясь скрыть дрожь в пальцах.
Она огляделась по сторонам, избегая встречи с этими темными загадочными глазами, смотрящими на нее. Мысленно она пыталась взывать к своему долгу, но решимость улетучивалась, как мираж, как иллюзия. Когда он был рядом, прошлое отступало, уступая место столь реальному сейчас.
– Ах эти свечи! – воскликнула Элеонора, насколько могла живо. – Они завораживают. Я никогда не видела столько – даже в церкви.
Граф поднял бокал в ее сторону.
– Тогда считайте, что это еще один алтарь. Алтарь богини.
Она засмеялась.
– А вы, стало быть, Силен или Юпитер? – спросила она и замахала рукой, предвосхищая ответ. В мифах крылась опасность: там на каждом шагу тебя ожидают амурные похождения. – Прошу прощения, месье, я непозволительно глупа. – Она покачала головой. – Хотя все это очень мило. Никто до сих пор не делал ничего подобного для меня.
Ее глаза остановились на его лице, и она испугалась своих слов.
– То есть… я хотела сказать… Ни у кого раньше я не встречала слуг, достаточно старательных, чтобы сделать такое. У ваших, должно быть, завидное терпение!
Граф пожал плечами.
– Они делают то, что требую я.
– И что вы еще требуете?
Граф посмотрел на нее долгим и пристальным взглядом.
– Я требую от них выносливости, мадам. Элеонора почувствовала, как жар охватывает ее шею.
– А если у них нет… выносливости, вы их прогоняете?
– Я даю им отдых. – Улыбка заиграла в уголках его чувственного рта. – Мне требуются умелые руки. В противном случае их следует научить. И они должны учиться старательно. – Его взгляд изучающе опустился на дно бокала, где остался последний глоток шампанского. – И еще я требую, чтобы они были искренни.
– С вами? А если они не захотят?
Ей ответило молчание. Ахилл отошел от дерева и направился к буфету. Она услышала бульканье наливаемого шампанского, приглушенное клацанье крышек, поднимаемых с приготовленных блюд, и звяканье серебра о фарфоровые тарелки.
Он стоял к ней спиной, и Элеонора видела слабые тени свечей, колеблющиеся на бархате его куртки.
– А если они не захотят, месье? – громко повторила она. Звуки умолкли. Ахилл повернулся к ней лицом, не отходя от буфета.
– Все, кто предает меня, мадам, погибают. Все.
– И вы не чувствуете никаких угрызений совести, никакого сожаления, когда убиваете?
На мгновение тень горя и печали затуманила его лицо, но она тут же исчезла.
– Долг ради чести не может существовать без душевных мук, – ответил он.
Воцарилось молчание. Через некоторое время он принес ей тарелку с едой, и она пришла в замешательство, обнаружив, что это были ее любимые кушанья. «Как он узнал об этом?»
Она пробормотала слова благодарности и начала механически есть, размышляя над тем, зачем она вовлекла его в разговор о предательстве.
«Хотелось узнать, насколько далеко она может зайти, чтобы он вышел из себя», – сказала она себе. Но в душу закрались сомнения.
Вполне возможно, что ярость доставляла ему такое же удовольствие, как гладкость шелка и запах роз, поскольку боль, которую она увидела на его лице, была настоящей и неподдельной.
Как он был сложен! Она ожидала, что зло сына дьявола окажется простым и незамысловатым. Но Д'Ажене представлял собой лабиринт, а у нее не было клубка с нитками, чтобы выбраться из него, не было волшебной палочки, чтобы не потеряться навсегда в его запутанных ходах.
Элеонора в очередной раз поднесла вилку ко рту, но он удержал ее за запястье. Она вздрогнула и попыталась высвободить руку.
– Еда вас совсем не интересует, – сказал Ахилл. Его темные глаза были прикованы к ней, но теперь, казалось, в них сквозило… безразличие. Это поразило ее.
– Месье? – с трудом проговорила она. – Я не пони… – Она запнулась. Граф крепко держал ее руку, и от этого ей было не по себе. Она изо всех сил старалась не потерять самообладания. – Еда очень вкусна, – выдавила она.
– Как вы можете судить, если даже не пробовали ее? – спросил он наконец и добавил: – Вы быстро забываете полученные уроки.
Элеонора опустила взгляд на тарелку, пытаясь сохранить спокойствие, но тут же подняла глаза, потом наклонилась к Д'Ажене, намеренно выставив грудь в низком вырезе платья и глядя на него страстными глазами из-под полуопущенных ресниц.
– Как вы хотите, чтобы я ответила?
Ахилл понимающе улыбнулся и отставил их тарелки.
– Например, вот так, – тихо сказал он, наклоняясь еще ближе.
– Боюсь, Ахилл, что меня нужно будет учить снова и снова.
Его губы были совсем рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120