Джинни… его жена… За эти несколько дней, проведенных вместе, Стив понял, что она уже не та неопытная девушка, которую он когда-то сделал женщиной!.. Она прошла через ужасы, сломившие бы любого человека, но сумела выжить.
Как ни странно, именно Стив носил неприглядные шрамы на коже и неизбывную горечь в душе. Джинни же, казалось, легко сумела забыть прошлое — Стив чувствовал, что она пропускала или смягчала самое худшее, когда рассказывала обо всем, что с ней было. Как могла Джинни оставаться такой… такой нетронутой? Что за женщиной стала теперь? Стив не мог простить Джинни не только то, что она сделала по собственной воле, но даже и то, что ее заставляли делать насильно. И хуже всего, что она и не просила простить ее.
Стив нехотя объяснил, что три дня — это крайний срок, больше он не может задерживаться и, кроме того, не знает, когда вернется. И Джинни, счастливая и несчастная одновременно, должна была примириться с этим. По крайней мере она снова нашла Стива. Что за перемена произошла в нем? Она поняла, что изучает этого незнакомца, бывшего ее любовником и мужем, точно так же, как он изучал ее, — исподтишка.
Он хотел ее. В этом Джинни была уверена. Она буквально купалась в лучах желания, исходивших из его глаз, когда он смотрел на нее. И все же Стив ни разу не сказал, что любит ее, только хочет. Лишь один раз Джинни осмелилась спросить, любит ли он ее, и резкий смех пронзил ее сердце, ранив глубже, чем она могла себе представить. И все-таки Джинни не показала Стиву, как ей тяжело.
— Любовь! Смешно слышать подобные слова из твоих уст, детка! Именно так ты это называешь, когда отдаешься очередному любовнику?
— О Господи, Стив! Ты — единственный, кого я любила и люблю. Иначе почему только ты обладаешь способностью причинить такую боль?
— Не думал, чтобы хоть какой-то мужчина мог причинить тебе боль, милочка! Ты слишком сильна, слишком неуязвима — всегда сумеешь выкарабкаться и выжить, не так ли?
Он был жесток… но умел стать и нежным… Хотел знать все о ее прошлом, каждую омерзительную мелочь, которую пытался заставить ее признать… но сам почти не рассказывал о том, что случилось с ним. Снедаемая ревностью, Джинни выпытывала у Стива подробности его отношений с графиней де Валмес, но он только насмешливо поднимал брови.
— Соледад? Она моя крестная. И очень красива. Ты знакома с ней?
— Возможно… Не помню.
— Неудивительно — ты была слишком занята. Но Соледад прекрасно тебя помнит.
— Неужели? — язвительно бросила Джинни. — Не сомневаюсь, именно она собрала обо мне самые грязные сплетни, чтобы донести тебе. Ревнует?
— Вряд ли, милочка! — пренебрежительно бросил Стив, но истинный смысл его слов был так очевиден, что Джинни рассерженно вспыхнула.
Но все ссоры мгновенно прекращались, заканчиваясь, как обычно, поцелуями и ласками. Стив мог заставить ее забыть все измены одним лишь нежным прикосновением.
Но Джинни решила не сдаваться — и ярость в минуты размолвок не уступала его собственной. В такие мгновения Стив начинал выказывать ей почти невольное уважение, хоти про себя раздражался такой выдержке. Только в его объятиях она покорялась и слабела.
Стив Морган впервые увидел, как плачет жена, когда наутро четвертого дня готовился покинуть асиенду, и постарался скрыть изумление за грубостью:
— Господи Боже! Что это с тобой? Такое нытье вовсе тебе не идет — и не думай, что этим заставишь меня сдаться и взять тебя с собой! Делай все, что хочешь, дорогая, — оставайся здесь, все-таки асиенда принадлежит тебе, как ты часто мне напоминала. А если наскучит — всегда остается Веракрус, уверен, ты встретишь там множество старых друзей! Сальвадор может тебя сопровождать, и я оставил достаточно денег — хватит, чтобы прожить, пока Бишоп сумеет достать тебе каюту на корабле. он, как обычно, сумел выбрать те слова и фразы, которые ранили больше всего.
— Неужели тебе все равно — буду ли я здесь или нет, когда ты вернешься?!
Взглянув на него полными слез глазами, Джинни заметила, как почти неуловимо смягчились жесткие линии в уголках глаз и рта.
— Не знаю, Джинни, — медленно протянул он. — Черт возьми, не привык я считаться с оковами брака, да и ты скорее всего тоже. Мы оба приучены жить друг без друга… словно незнакомые люди, и ладим только в постели. Готовы ли мы жить семейной жизнью? Кто знает?
Две длинные, бесконечно тоскливые недели его слова звенели в ушах Джинни.
Здесь, в изолированном мирке маленькой асиенды, война казалась слишком далекой, почти нереальной, и Джинни была захвачена водоворотом бесчисленных домашних дел, отвлекавших ее от тяжелых, мучительных мыслей.
Постепенно дом засиял внутри и снаружи. В помощниках Джинни не нуждалась — пеоны присылали дочерей и жен, чтобы хозяйке было полегче, а сами делали работы потяжелее — чинили стены и крышу. Все гордились грингой-хозяйкой, с сияющими волосами и глазами цвета моря, — женщиной, не стыдившейся приложить руки к любому делу.
Между собой они говорили, что хозяин правильно поступил, выбрав эту женщину. Она из настоящих людей.
Лучшей похвалы трудно было дождаться из уст этих невежественных индейских крестьян, воспылавших к ней поистине фантастической преданностью.
Джинни приходила к ним в гости, пеленала детей, даже помогала молоть маис на тортильи. Она умела готовить на открытом огне и отбивать белье на плоском камне, чтобы отстирать его получше.
Даже старый Сальвадор, помнивший еще мать Стива, проникся уважением к Джинни и часто приходил, чтобы рассказать новости, подхваченные в деревне. Именно от него Джинни узнала, что армия хуаристов под командованием генералов Эскобедо и Корона сжимает железное кольцо блокады вокруг Куэретаро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154