К концу дня Джинни не только взмокла от жары, устала — болели все кости, но почти лишилась дара речи от гнева. Казалось, она не способна ничего сделать правильно.
Тилли считала, что править фургоном, по команде приводить его в назначенное место, в быстро образованном кругу, — забавная игра. Соня стоически переносила все, и ее решимость заслужила нечто вроде восхищения со стороны обоих проводников. Но Джинни… все шло не так. Запястья у нее были узкими, кожа мягкой, и никакие перчатки не помогали — ладони оказались стертыми в кровь. Она ненавидела мулов, которыми правила, почти так же сильно, как Стива Моргана.
Когда они едва не стащили Джинни с сиденья и только вмешательство Моргана спасло ее, девушка мгновенно и быстро выпалила все, что думала о нем.
Морган, вежливо выслушав, сдвинул на затылок шляпу.
— И что хуже всего, — добавила Джинни, — вы намеренно меня изводите!
Но тут Морган холодно и резко приказал девушке начать все сначала и на этот раз попытаться сделать все правильно, если, конечно, она на это способна.
Морган тут же отъехал, прежде чем Джинни успела найти подходящий ответ, что само по себе было достаточно грубо, и после этого ее тренировкой занялся Пако Дэвис. Он был немного терпеливее и более вежлив, чем Стив, но так же требователен, и к концу дня она не думала ни о чем, кроме как о ванне и постели.
Джинни хотела пожаловаться отцу, но первые же его слова на следующее утро заставили ее прикусить язык.
— Джинни, дорогая, — с сомнением сказал он, — ты уверена, что выдержишь такое путешествие? Я все забываю, что ты росла в Европе, а жизнь здесь совсем другая.
— Если Соня может, значит, смогу и я, — вырвалось у девушки.
Они выехали через три дня. Одновременно сенатор Брендон отправился дилижансом в Вашингтон.
Золото было тщательно запрятано в днище одного из фургонов, в свободном пространстве, которое должны были занимать женщины. Это означало, что им придется обходиться минимальным количеством одежды, чтобы не привлекать внимания к фургону.
— Теперь ты понимаешь, дорогая, — сказал Брендон в утешение, — почему вам с Соней и Тилли придется править самим. Посторонний наверняка удивится, почему фургон такой тяжелый.
И даже Джинни была вынуждена согласиться с правотой его слов. Кроме них, только Карл Хоскинс знал о существовании золота и оружия, перевозимых в фургоне, содержащем, по общему мнению, домашнюю утварь Сони.
В первый день путешествия Джинни обнаружила, что ей не хватает внимания и помощи Карла Хоскинса. Он извинился и объяснил, что приходится оставаться со стадом, пока все не устроится.
« — Я плохо знаю эту породу, но лонгхорны должны привыкнуть к дороге.
Джинни понимающе кивнула, пытаясь уверить себя, что все будет в порядке, главное — вынести первый день. Теперь, когда Сан-Антонио остался позади, страна, простирающаяся перед ней, казалась бесконечной — сухая, пыльная, под горячим, палящим солнцем. Они остановились передохнуть, а потом настала очередь Джинни взять поводья. Она уселась на неудобное высокое сиденье, благодарная судьбе за некрасивую шляпу с широкими полями, защищавшими от солнца.
По лбу и шее ползли струйки пота, и Джинни с отвращением заметила темные мокрые пятна, расплывшиеся под мышками.
Править было неимоверно трудно, руки скоро устали, плечи горели, ладони покрылись волдырями. Окружающий пейзаж был по-прежнему унылым и пустынным, но в этих пространствах крылось нечто величественное и даже пугающее. К тому времени как настала очередь Джинни забраться в фургон, уступив поводья Тилли, она испытывала не только ужасную усталость, но и головную боль.
Словно бросая кому-то вызов, она стянула тонкое ситцевое платье и растянулась на узком топчане. Внутри было слишком жарко и душно. Джинни взглянула на Соню, забывшуюся усталым сном. Как можно уснуть в этой скрипучей, тряской повозке! Обожженные руки и плечи болели, и Джинни с ужасом подумала, что не вынесет долгого, изнурительного путешествия.
Закрыв глаза и стараясь побороть легкую тошноту, Джинни пыталась представить прохладный весенний воздух любимого Парижа, балы, сорванные украдкой поцелуи, долгие взволнованные обсуждения в салонах мод. Пьер… Пьер, дразнивший ее «синим чулком»… Пьер поцеловал ее однажды, едва коснувшись губами, нежно, так нежно. А до него была девушка, графиня, ученица монастырского пансиона, прокравшаяся в постель Джинни однажды ночью и страстно поцеловавшая ее в губы. Многие девочки поступали так, они целыми днями говорили только о мужчинах. Джинни тоже разбирало любопытство, но ей всегда были неприятны подобные отношения. Она яростно отбивалась от девочек, хотевших большего, чем поцелуй, так что со временем ее оставили в покое.
С чувством унижения и гнева Джинни вспомнила, как целовал ее Стив Морган, не обращая внимания на сопротивление, пока она не лишилась последних сил. Значит, вот как целуются мужчины… словно берут насильно! Подруга Джинни Люсиль, которая вышла замуж в семнадцать, утверждала, что все они животные и хотят только одного, а все ухаживания, вежливые манеры — лишь маска. Но тут неожиданная мысль закралась в голову, вызвала краску на щеках. Каково это — лежать с мужчиной, чувствовать, что… Джинни, охваченная стыдом, подавила непрошеные воспоминания. Если лежать спокойно, может, и она заснет…
Два часа спустя Карл Хоскинс, подъехав к фургону, увидел на козлах одну Тилли.
Карл выглядел старше, мужественнее в дорожной одежде с револьвером у бедра, и темнокожая девушка оценивающе оглядела его. У Тилли не было иллюзий относительно мужчин, и, кроме того, путешествие обещало быть долгим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154