— Ты посмотри, что за капризный ветер дует, — заметил Шон брату. — Пара водяных крыс учуяла добычу за сотню миль.
— Вас, ублюдков, никто не приглашал! — заявил Джозеф.
Шон подхватил насмешку:
— То, что вы взяли в жены девиц Фитцжеральд, еще не делает вас членами семьи.
Пэт Мерфи выругался в бороду:
— Заносчивые молодые свиньи. Никто из вас больше не взойдет на палубу корабля, которым я командую!
По сигналу Шона Джо быстро толкнул Пэта Мерфи, а Шон вырвал стул из-под его брата Тима. С громкими криками все четверо начали тузить друг друга, устроив кучу малу из локтей и подбородков, катавшуюся по всей кухне.
Игра мгновенно прекратилась, стоило Мэри Мелоун окатить их ведром холодной воды.
— Как не стыдно, ведете себя будто дикари, и это в праздничный-то день. Ну-ка вон с моей кухни сию же минуту, сегодня я должна приготовить еду на сто человек!
С минуту братья смотрели, разинув рты, на непритворный гнев их пухлой кухарки, а потом разразились веселым смехом. На поле боя появился Шеймус и сердито заметил:
— Они только шутят, Мэри Мелоун. Понадобится нечто большее, чем холодная вода, чтобы привести их в чувство. Вы, дьяволы, — обратился он к сыновьям, — вставайте. Там парочку судов надо разгрузить до завтрака.
Все еще смеясь, все четверо поднялись на ноги.
— Пусть Мерфи их разгружают, ведь они капитаны этих чертовых кораблей, — сказал Шон, вытирая с лица воду, которой его окатила Мэри.
— А вот в этом вы чертовски ошиблись, капитан О'Тул, — объявил Шеймус, не в силах больше сдерживать улыбку.
Джозеф и Шон обменялись изумленными взглядами и вдруг все поняли. С громким криком радости они со всех ног бросились на улицу и остановились, только когда позади остались широкие газоны Грейстоунса и их собственная пристань предстала перед ними.
Шхуны, стоящие на якоре, сверкали, словно редкие драгоценные камни в свете раннего утра. Они выглядели такими новенькими и пахли дегтем и свежей краской. Хотя суда были похожи, они не являлись точной копией друг друга. То, что повыше, выкрасили голубой с золотом краской, а то, что подлиннее, черной с серебром.
— Бумаги, подтверждающие ваше право на владение судном, вы найдете в вахтенном журнале, а команду можете набирать уже сегодня, пока здесь будет большинство парней, — крикнул вслед им Шеймус, взмахом руки призывая сыновей принять их новую собственность. Он позволил им отправиться одним. Они взрослые мужчины и должны ощутить радость от того, что пройдут по палубе собственного корабля, принимая на себя командование.
И отец, и сыновья скрывали свои настоящие чувства ради внешних приличий. Ирландцы не обнимаются и не целуются на людях. Но исполненный гордости взгляд Шеймуса не отрывался от сыновей, идущих по длинному каменному молу. Улыбаясь, как лунатики, Джозеф и Шон приняли свои подарки ко дню рождения. Не стоило и обсуждать, кому достанется какой корабль. Джозеф направился к золотому с голубым, а Шон поднялся на борт черного с серебром, глубоко вздохнув от восхищения и уже всем сердцем отдаваясь этой длинной изящной шхуне, безупречные линии которой предсказывали ее большую скорость.
Шон говорил с ней, будто с женщиной. Корабль подобен любовнице, ревнивой собственнице, готовой повиноваться и хранить верность, если ее любят и правят твердой рукой. Он погладил полированные поручни, лаская ее своим прикосновением, глазами и тихим, задушевным голосом. Шхуна и впрямь была красавицей, отчего его кровь бурлила, а воображение уносило в сияющее будущее, лежащее перед ним в ожидании, когда Шон ухватится за него обеими руками.
К тому времени как повозки, полные Фитцжеральдов, начали прибывать, столы на козлах уже расставили на широких зеленых лужайках, а слуги Грейстоунса бегали галопом, принося еду с огромной кухни.
Появились и другие гости, большинство из которых принадлежали к старинным ирландским фамилиям, а не к новым англо-ирландским кланам. Они привезли с собой скрипачей, и вскоре в воздухе зазвучали музыка и смех.
Эдвард Фитцжеральд нежно улыбнулся своей дочери Кэтлин. Хотя у него и не было сына, носившего его фамилию, его старшая дочь была этого более чем достойна. Она подарила ему двух замечательных внуков на зависть любому мужчине.
— Извините, отец, но вы сможете говорить об измене только полдня, остальное время принадлежит веселью.
Его голубые глаза сверкнули.
— Вот для чего нужны женщины. Всегда найдут повод урезать мужское веселье.
Толпа молодежи окружила Шона и Джозефа, когда они вернулись домой с пристани, и потащила братьев в конюшни, где, как они знали, новорожденных ожидали еще подарки. Когда они появились верхом на лошадях, их родители и дед засияли от радостной гордости.
— Благодарю вас, сэр, он великолепен. Я решил назвать его Люцифером, — обратился Шон к деду, восхищенно поглаживая атласную шею жеребца.
— А вы, дьяволята, уже выбрали имена для ваших шхун? — поинтересовался Шеймус, пытаясь поддразнить их.
Шон подмигнул Джозефу:
— Как иначе могли назвать дьяволята свои корабли, если не «Сера-1» и «Сера-2»?
— Это непочтительно, не говоря уж о том, что вы накликаете неприятности! — отчитала их мать, обожавшая обоих и не желавшая ни на йоту изменить их.
Эмерелд Монтегью была возбуждена больше, чем когда-либо. Еще с тех времен, когда она только научилась говорить, мать забивала ей голову рассказами об Ирландии и ее народе. Сказки на ночь Эмбер выбирала из богатого фольклора своей родины, песни, выученные Эмерелд, были песнями Ирландии, а картины, рожденные словами матери об Изумрудном острове и эксцентричных Фитцжеральдах, заставили девочку жаждать встречи с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125