Кто-то крутил в салоне генератор. Каждые полминуты стон его прекращался, потом опять неровно возобновлялся. У того, кто это делал, сил почти не было. Их не осталось ни у кого.
– Я не просил, – сказал Кроу и присел рядом. Красные глаза были еще сонными. – Просто хотел убедиться, что все в порядке. – Он пристально посмотрел на Белами, оценивая его состояние. – Как себя чувствуешь, друг?
– Хорошо. – Надо бы пошутить, сказать, к примеру, "я – на вершине блаженства", или что-нибудь в этом роде, но слишком трудно. – А ты?
– Ужасно, – ответил Кроу.
Под крылом, свесив головы на грудь, сидели Таунс и Моран. Заснули, сидя на корточках. Рядом распластались Тилни с Уотсоном. Значит, там, у генератора, Стрингер. Ужасно было сознавать, что обессилел даже Стрингер.
На песок падали тени – застывшие в неподвижности крылья, всего пять или шесть пар. Невыносимо было поднять голову, чтобы разглядеть птиц в ярком мареве. Да и нет смысла. Главное – они здесь. Ноги будто исхлестаны розгами. Икры то и дело схватывают судороги. Надо отвлечься.
– Ты куда? – спросил Кроу.
– К генератору. – Белами стал на колени – песок был острый, горячий.
– Там же кто-то есть.
– Сменю. Следи за банкой, Альберт. – Он шагнул прямо под солнце и, шатаясь, побрел к двери.
Стрингер сидел с закрытыми глазами, чуть раскачиваясь в такт движению рук. Кабину заполнял мерный рокот. Его глаза резко, как у Бимбо, распахнулись, когда к нему обратился Белами.
– Пришел сменить. – Лицо Стрингера виделось размытым пятном, в волнах поднимающегося жара расплывались циферблаты на панели.
– Только полчаса, – проговорил Стрингер. – Больше нам не нужно – это последняя ночь.
– Да? – Белами пытался сфокусировать зрение на лице конструктора. – Мы летим завтра?
– Конечно. – Мутно-карие глаза смотрели неодобрительно. – Через полчаса я соберу вас всех. – Он обошел Белами и спустился вниз по проходу. Его беспокоил вопрос, заданный Белами, – почему он спрашивает, ведь все знают, что самолет вылетает завтра. Тревожил и Таунс – он не верит, что конструктор "игрушечных" самолетов может перестроить потерпевшую крушение машину и заставить ее лететь. Раньше он об этом не задумывался, а всякая новая идея ему была интересна. Конечно же, мистер Таунс преувеличивает разницу между моделью и полнообъемным самолетом: она только в размерах.
Стрингер убрал подальше каталоги фирмы, чтобы больше никто их не увидел. Он не намерен обсуждать "Рейнджер" или "Хок 6" с людьми, видящими в них только "игрушки".
Застонал генератор. Этот звук был ему приятен. Ступив на песок, он едва не свалился: жара была нестерпимой. Под крылом сидели Таунс и Моран. Кажется, они спят, что ж, с ними он поговорит попозже. Укрепив на голове платок, двинулся в обход "Феникса", проверяя все, – что было сделано прошлой ночью. Он не понял, как это произошло, только очнулся он лежащим на горячем песке. С трудом поднялся – перед глазами поплыли яркие пятна. Он собрал всю свою волю и решил не обращать внимания на этот обморок. В конце концов, нечто подобное и должно было случиться после трех недель без пищи.
Когда солнце спустилось на западный край неба, он подозвал к себе всех. Собрались в тени самолета.
– Через час возобновляем работу. Если хотите взять что-нибудь с собой в полет, то позаботьтесь об этом сейчас. Разумеется, ничего громоздкого – весь багаж придется оставить, речь идет о личных бумагах и мелких предметах. Кроме того, я хочу убедиться, что пассажирские гнезда вам впору. Поэтому прошу вас сейчас занять свои места.
Они молчали. Белами поставил ногу на проволочную подножку и, качнувшись, очутился в гнезде прежде, чем успел засомневаться, хватит ли сил забраться туда. За ним последовал Кроу, он грузно осел в гнезде, держась руками за поперечное ребро и чувствуя тяжесть в сердце от затраченных усилий. Пока остальные занимали свои места, Стрингер наблюдал, стоя у края крыла. Люди, привязанные, как бесформенные кули, к фюзеляжу, портили очертания самолета. Они дадут изрядное паразитное сопротивление, но нет никакой возможности затолкать их внутрь, потому что фюзеляж представляет собой очень узкую гондолу "Скайтрака". Если делать отверстия в обшивке, то это ослабит конструкцию. Конечно, коэффициент полезного действия машины был бы на пятьдесят процентов выше, если бы их не было на борту. Но они помогли ему построить ее, поэтому у них есть все права лететь на ней. Наконец он дал сигнал "отбой", и все снова окружили своего лидера.
– Особых проблем нет. Только во время полета никто не должен двигаться в своих гнездах, потому что факторы устойчивости имеют критическое значение. Теперь вы можете собрать все мелкие предметы, которые желаете захватить с собой. К работе приступим, когда сядет солнце. – Он забрался на место пилота и принялся осматривать соединения рычагов.
Моран отвел в сторону Таунса: он боялся с его стороны нового проявления строптивости.
Прислонясь к фюзеляжу, Таунс пристально смотрел на дюны, которые в свете угасающего солнца похожи на красные коралловые рифы. Над ними продолжали кружить два стервятника.
– Последняя наша ночь здесь, Фрэнк.
– Лучше бы мне поступить, как Кепель. Умереть приличной смертью. Никогда не скажешь заранее, что будет при крушении. Ведь у Уотсона осталось всего три патрона.
Моран внимательно посмотрел ему в глаза.
– Кем бы он ни был, как бы он ни был хорош или плох, он уже три недели строит этот самолет так, как умеет. Завтра ты его поднимешь в воздух. Если ты сможешь оторваться от земли, у нас будет какой-то шанс, может, один из тысячи, но шанс. Если мы останемся здесь, то к завтрашнему вечеру станем добычей стервятников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61