Должна же я попытаться побить свой собственный рекорд!) И потом, может, мне удастся уговорить Люси сделать свои делишки, чтобы не обнаружить вечером на полу ее дурно пахнущие сюрпризы.
Тучи над головой потемнели и набухли снегом, но не они были причиной того, что Реджи с приятелями скрылись со своих излюбленных мест. Их напугало огромное количество полицейских, которые съехались в Фишер-холл. Наверное, они зашли в кафе на Вашингтон-сквер, чтобы выпить по чашечке кофе. Убийство плохо отражается на торговле наркотиками, как и на любом другом бизнесе.
Люси была так потрясена моим ранним появлением, что даже не сопротивлялась, когда я вывела ее в небольшой садик, разбитый у дома еще дедом Купера. Когда я нашла учебник и «Гейм-бой» и спустилась вниз, Люси уже сидела под дверью, недалеко от нее виднелась желтая лужица. Я уже собралась выходить, но заметила мигающий огонек на автоответчике домашнего телефона в холле. (Наверху у Купера есть еще один, служебный телефон.) Я нажала кнопку, и в коридоре раздался голос брата Купера.
– Привет! – проговорил мой бывший жених. – Это сообщение для Хизер. Хизер, я пытался дозвониться тебе и по мобильному, и по рабочему телефону. Но так и не смог тебя поймать. Не могла бы ты мне позвонить сразу, как получишь это сообщение? Мне нужно сказать тебе что-то очень важное.
Вот это да! У него действительно важное дело, если он позвонил мне на домашний телефон Купера. Семья не раз говаривала с Купером уже много лет – с тех пор, как узнала, что дед, основатель «Картрайт рекорде», Артур Картрайт, оставил Куперу в наследство особняк в Вест-Виллидже – жемчужину нью-йоркской недвижимости стоимостью восемь миллионов долларов. Правда, до этого отношения тоже не отличались теплотой (в особенности, когда Купер отказался петь в группе «Изи Стрит», основанной его отцом).
Если бы не я и не моя лучшая подруга Пэтти с мужем Фрэнком, Купер проводил бы Рождество и Новый год в пол ном одиночестве (хотя такая перспектива его никогда не пугала)… Что ж, члены моей семьи либо сидели за решеткой (папа), либо находились в бегах с моими деньгами (мама). Какое счастье, что я – их единственный ребенок.
Как я убедилась за годы, проведенные с братом Купера, то, что важно для Джордана, редко бывает важным для меня.
Поэтому я не бросилась к телефону и не стала перезванивать. Вместо этого я прослушала остальные сообщения, вышла на холод и отправилась в больницу Святого Винсента.
Теперь, когда мне нужно, такси, разумеется, не было. Придется тащиться в больницу пять-шесть кварталов (и не маленьких!) пешком. Ну и ладно. По распоряжению руководства мы обязаны полчаса в день заниматься физическими упражнениями. Или час? В любом случае, пять кварталов по собачьему холоду показались мне более чем достаточным. Когда я добралась, щеки и нос уже ничего не чувствовали.
В зале ожидания было тепло и многолюдно, хотя и не так, как обычно, видимо, холод заставил большинство ипохондриков сидеть дома. Мне легко удалось отыскать свободное место. Какая-то сердобольная нянечка переключила телевизор с мексиканского сериала на первый канал, чтобы все присутствующие наблюдали за тем, как на нас надвигается ураган. Теперь все, что мне было нужно – это стаканчик горячего шоколада, который я легко получила, бросив пару монет в автомат, и плотный завтрак.
С едой в больнице Святого Винсента было несколько сложнее, в автомате продавались только «Сникерсы» и «Марсы», которые я в обычных обстоятельствах уплела бы с большим удовольствием.
Но в свете утренних событий, в моем животе было неспокойно, и я боялась, что ударная доза сахара и карамели не будет воспринята им с привычной благосклонностью.
Кроме того, было уже пять часов. В это время охранники открывают двери и пускают посетителей к пациентам.
Как всегда, я не смогла сразу найти листок бумаги с именем студента и его идентификационным номером. Ладно, надеюсь, что к ним сегодня поступило не так много двадцатилетних студентов, выпивших огромное количество коктейлей вчера на дне рождении. Наверняка, медсестры помогут мне его найти…
В конце концов помощь мне вообще не понадобилась. Я узнала своего студента, как только увидела. Он лежал на кушетке, покрытой белой простыней.
– Гевин!
Он застонал и нырнул лицом в подушку.
– Гевин! – Я остановилась у кушетки и посмотрела вниз.
Ну, конечно, Гевин МакГорен, первокурснике режиссерского факультета и вечная головная боль всего Фишер-холла. Кто еще мог продержать Тома в госпитале всю ночь?
– Я знаю, что ты не спишь, Гевин, – строго сказала я. – Открой глаза.
Веки Гевина приподнялись.
– О, боже, женщина! – воскликнул он. – Разве ты не видишь, что мне плохо! – Он показал на капельницу, торчащую у него из руки.
– Я тебя умоляю, – сказала я поморщившись. – Ты не болен. Ты просто болван. Двадцать один коктейль?
– Кажется, да, – пробормотал он, прикрыв глаза свободной от капельницы рукой. – Мои ребята были рядом, я знал, что ничего не случится.
– Твои ребята? – пренебрежительно заметила я. – Они очень о тебе позаботились.
– Минуточку! – Гевин сморщился, как будто его собственный голос доставлял ему боль, впрочем, наверное, так оно и было. – Они же привели меня сюда?
– Точнее, приволокли, – поправила я, – и оставили. Посмотри сам, здесь никого из твоих ребят нет.
– Им нужно было на занятия, – промямлил Гевин. – Тебе-то откуда знать? Тебя здесь не было. Был другой кекс из отдела размещения. Куда он делся?
– Если ты имеешь в виду Тома, то он ушел разбираться с еще одним происшествием. Ты не единственный жилец в резиденции.
– Почему вы меня оставили одного?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85