Ну так вот, после этого нам с Александром пришла в голову замечательная мысль. Видите ли, в пьесе всего три действующих лица, и одно из них – женщина. Сперва мы собирались переодеть кого-нибудь из ребят, но потом подумали, что если здесь есть вы, а вы… ну-у, женщина… – К этому моменту Генри уже был совершенно пунцового цвета. Сделав неопределенный жест рукой, он все-таки сумел подобрать нужные слова и закончить свою мысль. – Вот мы и подумали, что, может быть, вы не откажетесь сыграть эту женскую роль. – Исполнив наконец свою миссию, Генри вздохнул с явным облегчением.
Его слова настолько потрясли меня, что я бы не удивилась, узнав, что сижу с раскрытым от изумления ртом.
– Вы хотите, чтобы я играла в вашей пьесе?
Генри кивнул.
– Но я не… То есть я хочу сказать, вы уверены в этом? Ведь Александр…
– Насчет него вам не стоит беспокоиться, – перебил Генри мою бессвязную речь. – Кроме того, это была его идея. Если хотите, можете считать это своего рода оливковой ветвью. Понимаете, он чувствует себя виноватым после того, как вы тогда ударили его и плакали… Ну и, кроме того, нам действительно нужна исполнительница женской роли. Так как?
Он терпеливо ждал, пока я думала.
– Так вы сказали, что это была идея Александра? – наконец спросила я.
– Да. Итак, вы согласны или нет?
– Не знаю. Я никогда раньше не играла.
– Вам нужно только выучить слова и, по мере необходимости, двигаться по сцене. Александр будет сам ставить эту пьесу, и он скажет, что от вас требуется.
– А что это за роль?
– Вы будете играть мою жену. – Он сказал это с такой гордостью, что я с трудом удержалась от смеха.
– Ну хорошо. Я согласна. Но только при условии, что это не будет сопряжено ни с каким риском.
– Какой же риск в том, чтобы быть моей женой? – ухмыльнулся Генри и поднялся уходить. – Первая репетиция завтра утром, в одиннадцать, в кабинете истории. В это время все остальные еще не вернутся.
Глава 4
После того как меня пригласили на роль Бет Вандерфул, жены Хизо Вандерфула, все изменилось. Правда, я совершенно не удивилась, обнаружив, что как режиссер Александр Белмэйн был тираном и грубияном.
Он бессовестно гонял меня по кабинету истории до тех пор, пока мне это не надоело и я честно не предупредила его, что он может нарваться еще на одну пощечину. И тем не менее я прекрасно знала, что стала незаменимой не только на сцене, но и в плане решения чисто технических проблем. Я собственноручно делала бутафорские цветы из стружек, которые собирала в столярной мастерской, и красила их своим лаком для ногтей. Когда же нам понадобился занавес, я позаимствовала шторы из гостиной директора. В конце концов это была единственная комната в школе с большими окнами, и обращались мы с ними крайне бережно.
Правда, у нас возник очень неприятный момент, когда Александр сделал мне замечание по поводу моей речи. Конечно, реагировала я неадекватно, но ведь это было мое самое больное место.
– Ну вот, наша примадонна, гордо подняв голову, покидает зал, – прокричал мне вслед Александр. – Только женщины могут так по-дурацки вести себя!
– Не забывай, что мы взяли ее на эту роль именно потому, что она женщина, – сказал Генри. – А чувство такта явно не относится к числу твоих достоинств.
– Не волнуйся, она вернется. – Это была последняя фраза, которую я услышала перед тем, как захлопнуть дверь.
Ладно, посмотрим. Теперь никакая сила не заставит меня вернуться обратно!
Через некоторое время Александр постучал в мою дверь:
– Ну хорошо, если вы хотите, чтобы вас упрашивали, я готов. Пожалуйста, умоляю, вернитесь обратно.
– Нет!
– Вы упрямая, высокомерная…
– Теперь осталось только назвать меня недостаточно культурной и образованной!
Александр весело рассмеялся, и через некоторое время я присоединилась к нему.
Спустя три недели после начала занятий спектакль был готов. Он назывался «Семья Вандерфул». Это была комедия о старике (его играл Александр), который задался целью показать Вандерфулам – преуспевающей и алчной семейной чете, – насколько бессмысленной и бессодержательной является их жизнь. Однако он в этом не преуспел, так как Вандерфулы оказались слишком глупыми и самодовольными, чтобы его понять. Зато бурные диалоги пьесы заставляли и преподавателей, и учеников давиться от хохота. Правда, даже моих литературных познаний хватило на то, чтобы определить: в этих диалогах гораздо больше от Бернарда Шоу и Оскара Уайльда, чем от Александра Белмэйна.
В конце мы все втроем вышли на поклон, и Генри с Александром подарили мне гигантский букет, отчего я под приветственные крики и аплодисменты всей школы разрыдалась, как корова.
Мистер Эллери радовался нашему примирению с Александром не меньше, чем мисс Энгрид. Похоже, единственным человеком, кому происходящее явно не доставляло никакого удовольствия, была миссис Дженкинс. Но это не мешало ей регулярно заходить ко мне в кабинет на чашечку чая. И я бы ничего не имела против ее визитов, избавь она меня от постоянного выслушивания газетных цитат. Можно было подумать, что она – единственная женщина в мире, чей муж работает на Флит-стрит.
– Не могу привыкнуть, к тому, как вы. изменились, – сказал мистер Эллери неделю или две спустя, когда мы ужинали в местном бистро. – Вы кажетесь такой счастливой. А мальчики вас просто обожают. Ничего подобного мне еще не приходилось видеть! Куда бы я ни пошел в последние дни, везде только одна тема для разговоров – вы. А вчера я обнаружил трогательный стишок, сочиненный одним из первоклассников. Знаете, как называет вас это юное дарование? Чейнджлин.
– А это еще кто такая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121