– Вот это да! – вырвалось у меня, как только сестры оказались вне пределов слышимости.
Генри расхохотался:
– Друг мой, с этими двумя дамами тебе не совладать. Для начала Лиззи поимеет тебя на завтрак, а если об этом узнает Джессика, то к обеду подаст тебя под соусом в виде жаркого.
– Зато ты, как я посмотрю, не терял времени даром.
– Что ты! – Генри вскинул руки в комическом испуге. – Я-то здесь при чем? Эта дикая кошка набросилась на меня буквально через минуту после того, как я встретил ее в аэропорту.
Отсмеявшись, я подошел к бару и налил нам бренди. Сверху доносились восторженные возгласы Лиззи – судя по всему, наш дом ей понравился. Удобно устроившись в кресле, Генри подробнейшим образом описывал, что именно он делал этой ночью с потрясающим телом Лиззи и что собирается делать с ним в будущем. И хотя короткого знакомства с Лиззи мне вполне хватило, чтобы понять: направляющей силой в этом тандеме будет отнюдь не Генри, – я все-таки воздержался от комментариев.
Наконец сверху донесся голос Джессики, напоминающей о том, что уже поздно, и Генри стал собираться домой. Задержавшись у двери, он слегка хлопнул меня по плечу:
– Увидимся утром, старик. Постарайся не сильно перетруждаться сегодня ночью – помни, завтра нам предстоит очередной экзамен. Да, и скажи Джессике, что я не приду завтра к ужину. Мы с твоей очаровательной золовкой решили выбраться куда-нибудь вдвоем.
– Ты уж не забудь в следующий раз поцеловать ее и за меня, ладно? – ухмыльнулся я.
– Александр, я тебя не узнаю! Неужели ты не можешь сделать этого сам?
Почувствовав за спиной какое-то движение, мы одновременно обернулись. На лестнице стояла Лиззи. На ее совершенно голое тело было наброшено нечто розовое, кружевное и абсолютно прозрачное. Я зачарованно наблюдал за тем, как она спустилась вниз и встала между нами. Под тоненькой, как паутина, тканью отчетливо проступали упругие соски, губы влажно блестели.
– Спокойной ночи, Генри, дорогой, – промурлыкала Лиззи, обвивая руками его шею. Во все время их продолжительного поцелуя ее глаза ни на мгновение не отрывались от моих.
Несколько недель спустя я был немало удивлен, когда, вернувшись домой, обнаружил ожидающую меня на улице Каролину Трумэн, бывшую пассию Генри. Проявляя завидную выдержку и стараясь не расплакаться, она спросила меня, что случилось. Почему Генри ей больше не звонит? Не могу ли я поговорить с ним и попросить встретиться с ней хотя бы на час? Я, конечно, всегда симпатизировал Каролине, но нельзя же так загонять человека в угол, как она это пыталась проделать со мной. Если в том, что они с Генри расстались, и есть доля моей вины, то весьма незначительная – я же не толкал его насильно в объятия Лиззи. Кроме того, всё отвергнутые женщины одинаковы: они хнычут, рыдают и умоляют мужчину вернуться к ним, даже если совершенно очевидно, что он этого не хочет. Да и чем я мог ей помочь? Поэтому я посоветовал ей пройтись по магазинам и посетить пару веселых вечеринок. А если уж и это не рассеет ее тоску, то я всегда готов предложить свои услуги. Каролина возмущенно удалилась.
А так как в наш почтовый ящик как из рога изобилия продолжали сыпаться всевозможные приглашения – на выставки, премьеры, концерты и тому подобное, – то я, как и Генри, очень скоро забыл о девушке по имени Каролина Трумэн. Ведь надо было посетить столько клубов и вечеринок, съездить в столько интересных мест, выпить столько бутылок шампанского и сыграть столько игр, что на другое просто не оставалось времени. Наши же собственные вечеринки очень скоро стали притчей во языцех во всем Лондоне. В эти дни в доме распахивались окна и двери, а некогда тихая, благопристойная Белгрэйв-сквер сотрясалась до основания. Но, как ни странно, в этой бешеной круговерти мы с Генри каким-то образом умудрились сдать экзамены и получить адвокатские звания.
От меня не укрылось, что Каролина была не единственной, кого отверг Генри. С некоторых пор он вообще перестал обращать внимание на женщин, вешавшихся ему на шею (а таких было немало), и полностью сосредоточился на Лиззи. Одновременно участились и мои встречи с Рейчел. Я прекрасно понимал, что эта женщина для меня – лишь суррогат Лиззи, но ничего не мог с собой поделать: свидания с Рейчел мне были необходимы, чтобы окончательно не сойти с ума. Я несколько раз просил! Джессику сказать сестре: пусть не ходит по дому в чем мать родила! Но моя жена, как всегда, была поглощена своими собственными делами и не слишком беспокоилась о том, какое воздействие оказывает на меня потрясающая грудь Лиззи. В отношении же Рейчел я не испытывал особых угрызений совести, успокаивая себя тем, что ей, можно сказать, повезло. Она, конечно, была привлекательной женщиной, но все-таки в ее возрасте уже не так просто заполучить молодого и неутомимого любовника. Кроме того, мы получали большое удовольствие еще от одного нашего совместного увлечения – азартных игр, хотя сам я пристрастился к ним сравнительно недавно.
Все это время я очень мало видел Джессику. После приезда Лиззи она с удвоенной энергией окунулась в многоплановую деятельность женского движения, стремясь приобщить к ней и свою блудную сестру. Но на Лиззи всякие феминистские штучки нагоняли точно такую же тоску, как и на меня, хотя ей несколько лучше удавалось это скрывать. Однако отсутствие энтузиазма со стороны окружающих было бессильно охладить пыл Джессики. Если она не председательствовала на каком-нибудь феминистском сборище, проходившем в гостиной нашего дома на Белгрэйв-сквер, то была либо в своей студии, оборудованной на чердаке, либо в галерее Джорджа Мэннеринга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121