Регистрация проходила в библиотеке, поэтому я сразу направилась туда, в то время как Кристина пошла в сторону конюшен: она заметила там кого-то из знакомых. Меня это не особенно обеспокоило, потому что до лота 137 оставалось еще много времени и я могла посидеть и понаблюдать, как другие дилеры покупают разную мебель времен королевы Анны и Регентства. Среди лотов было также несколько картин, и одна из них ушла за фантастическую сумму в сто восемьдесят пять тысяч фунтов. Я уже начинала жалеть о том, что Эдвард установил верхний предел суммы, за которую он хотел купить диван. Если бы у меня были полностью развязаны руки, торговаться стало бы значительно интереснее. Стремление добиться своего любой ценой пробуждало определенный азарт. Но в конце концов в будущем мне еще не раз предоставится такая возможность, а пока главное было – показать Эдварду, что на меня можно положиться в том, что касается точного следования его указаниям. Я знала, насколько важен для Эдварда американский коллекционер – потенциальный покупатель дивана, а потому молча взмолилась, чтобы никто не перебил мою цену. Заглянув в каталог, я в сотый раз посмотрела на аккуратные цифры рядом с лотом 137 – пятнадцать тысяч фунтов. Правда, меня несколько успокоила фотография дивана. Наверняка никто не станет платить пятнадцать тысяч за такое уродство. Может быть, мне удастся купить его даже за меньшую сумму.
Казалось, прошло совсем немного времени, прежде чем лот 135 пошел с молотка, и я оглянулась по сторонам в поисках Кристины. Лотом 136 были минтонский фарфор и бронзовая лампа, но я не слышала почти ничего из происходящего вокруг, пока на пороге, к моему великому облегчению, не появилась сестра Эдварда.
– Готова? – спросила она, усаживаясь рядом.
– Конечно, – ответила я, пытаясь унять спазмы в желудке, которые недвусмысленно свидетельствовали о том, что я только что солгала.
– Итак, – заговорил аукционист, – я предлагаю вам лот 137. Кто первый назначит цену? Десять тысяч фунтов. Стартовая цена – десять тысяч фунтов. Десять тысяч пятьсот. Да, сэр? Одиннадцать тысяч? Одиннадцать тысяч фунтов.
И вдруг за считанные секунды меня охватил панический страх. Наверное, Кристина почувствовала это. Вместо того чтобы повернуться ко мне, она посмотрела на аукциониста и кивнула.
– Одиннадцать тысяч пятьсот, – продолжал он. – Двенадцать тысяч. Двенадцать тысяч пятьсот. – До последней секунды я действовала почти механически и даже не осознавала, что последняя цена была предложена мной.
– Двенадцать тысяч пятьсот, мадам. Двенадцать тысяч пятьсот. Тринадцать тысяч.
Я кивнула.
– Тринадцать тысяч пятьсот.
Я почувствовала рядом с собой какое-то движение, но была слишком напряжена, чтобы обернуться.
– Да, мадам?
– Четырнадцать тысяч.
Сидящая рядом со мной женщина, которая только что вступила в торги, спокойно положила ногу на ногу. Я подняла свою карточку.
– Четырнадцать тысяч пятьсот. Пятнадцать тысяч.
Внезапно мне пришло в голову, что эта женщина, видела мой каталог и поняла до каких пределов я намерена торговаться.
– Пятнадцать тысяч пятьсот.
Я не шевелилась, а женщина рядом со мной вряд ли стала бы перебивать собственную же цену. Значит, в торги вступил еще кто-то. Склонив голову набок, я попыталась рассмотреть, кто же это.
– Шестнадцать тысяч.
У меня перехватило дыхание. Неужели аукционист решил, что я предложила эту цену?
– Шестнадцать тысяч пятьсот, – снова вступила в торги моя соседка.
В эту минуту я ее просто ненавидела. Ну почему мне всегда так не везет?
– Семнадцать тысяч.
Мне показалось, что все это происходит не наяву, а в каком-то ночном кошмаре. Люди вокруг продолжали торговаться, а я проиграла, не успев вступить в торги. Разве они не знают, что моему мужу очень нужен этот проклятый диван? Разве они не понимают, что я не могу его подвести? Почему же они не прекращают набавлять цену?
– Восемнадцать тысяч.
Моя рука непроизвольно взметнулась вверх.
– Восемнадцать тысяч пятьсот.
Кристина бросила на меня ободряющий взгляд, и я поняла, что на моем месте она тоже не сдалась бы гак легко.
– Девятнадцать тысяч. Девятнадцать тысяч пятьсот.
Я старалась не смотреть в каталог, чтобы не видеть цифры, выведенной аккуратным почерком моего мужа., Что бы сделал Эдвард на моем месте? Он бы обязательно продолжал участвовать в торгах. В этом я была абсолютно уверена. Моя соседка тяжело осела в кресле. Теперь ее не на шутку заинтересовали конкуренты. Причем даже не столько я, сколько некто третий, сидевший где-то впереди.
– Двадцать тысяч фунтов.
Господи, кто-нибудь, остановите же наконец этот аукцион! Я больше не могу поднимать цену.
– Двадцать одна тысяча фунтов. Двадцать две тысячи фунтов.
Публика заерзала в креслах, чтобы все-таки увидеть того, кто решился торговаться с мужчиной, сидящим впереди.
– Двадцать шесть тысяч фунтов.
К черту всех! Я должна завладеть этим диваном во что бы то ни стало! Во что бы он ни обошелся, я обязана доставить его в Вестмур.
– Двадцать семь. Двадцать восемь. Двадцать де вять. Тридцать тысяч фунтов.
Эта цифра мгновенно отрезвила меня. Тридцать тысяч фунтов! Ровно вдвое больше той предельной цены, которую назначил Эдвард. Судя по всему, человек в одном из передних рядов тоже был настроен весьма решительно. Он никому не собирался уступать этот диван. Он твердо решил его заполучить.
– Тридцать одна. Тридцать две. Тридцать три. Кто больше? Вы будете продолжать, мадам? – Последний вопрос аукциониста был адресован мне.
Весь зал затаил дыхание: все ждали моего ответа. Взглянув на Кристину, я заметила нездоровый блеск в ее глазах и выступившую на лбу испарину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121