Это правда?
– Пожалуй, – согласился Трэвен, надеясь, что не ошибается.
– Тогда я позвоню тебе, как только у меня что-то прояснится. – Эскобар повесил трубку. На долю секунды наступила тишина, затем послышался щелчок скремблера, исключающего возможность прослушивания разговора, и раздался низкий продолжительный гудок.
Трэвен положил трубку, направился в спальню и переоделся в тренировочный костюм. Когда он снова вошел в гостиную, его взгляд остановился на фотографии юного курсанта. Куда исчезли невинность и вера в торжество справедливости? Затем Трэвен вышел из квартиры и спустился в гимнастический зал. Поскольку Шерил покинула его, а водка не оказывает желаемого воздействия, осталась лишь тяжелая работа в зале. Он не позволил себе даже на мгновение усомниться в том, что и это может оказаться бесполезным.
После непродолжительных занятий с тяжестями Трэвен взялся за тренировочный мешок. Он чувствовал, как с каждым ударом его покидает ярость, но не прекращал наносить их, пока костюм не промок от пота, а мышцы не начали болеть. Трэвен не обращал внимания на окружающих, а сконцентрировался на точности движений. Ему казалось, что он слышит советы старика Джотаро, до тех пор заставлявшего юного курсанта наносить удары, пока он не научится действовать автоматически, не раздумывая.
Удары, наносимые руками и ногами, сыпались на тяжелый мешок непрерывным потоком. Ярость исчезла, ей на смену пришла холодная жестокость. Его сознание, свободное теперь от гнева, заставляло Трэвена стремиться к совершенству, к идеальной точности каждого движения. Этому его научил Джотаро. Уроки старого бойца каким-то образом преломились в сознании детектива, и он выработал для себя набор правил, в которых справедливость всегда одерживала верх. Правильные и точные удары эффективнее неточных. Правильные ответы на все вопросы всегда помогают найти выход из любого положения.
Вот только сейчас, как ему казалось, он не может найти выхода.
Полицейская интуиция подсказывала Трэвену, что он прав и все происходящее связано с Нагамучи. Но мало оказаться правым. Когда все успокоилось и пыль улеглась, выяснилось: он проиграл схватку.
Прослужив семь лет в полиции, из них три – в отделе по борьбе с наркотиками, он заслужил впечатляющую репутацию и в конце концов понял, что ни одна из систем не являлась на практике эффективной. В этом мире были люди, умеющие не только приспосабливать правила к своим личным интересам и ускользать от справедливого возмездия, но и пользоваться этими же правилами для своих нужд, когда считали необходимым.
Пот стекал по его телу. Мокрый тренировочный костюм прилипал к коже. Руки и ноги словно налились свинцом. Соленый пот стекал по лбу и резал глаза. Трэвен продолжал наносить удары лишь потому, что им руководило внутреннее стремление к совершенству.
Наконец он почувствовал, что физическое изнеможение притупило эмоции, и отошел от тяжелого мешка. Кожа на костяшках пальцев была содрана, а он даже не заметил этого. Ощущение боли казалось приятным. Трэвен повернулся к скамейке, на которой оставил сумку.
Отсу Хайята протянула ему полотенце, Ее лицо было непроницаемым.
– Спасибо, – пробормотал Трэвен, взял полотенце и вытер лицо.
На ней была блузка бирюзового цвета, черные кожаные брюки, облегающие бедра, черное жемчужное ожерелье и сережки из черного жемчуга.
– У вас превосходная координация, и вы хорошо двигаетесь, – заметила она.
Трэвен кивнул:
– У меня был отличный учитель.
– Я не знала, что вы обладаете таким опытом в боевых единоборствах. Об этом ничего не говорится в вашем файле.
– Мой файл не освещает всех аспектов моей жизни.
– Мой тоже, сержант Трэвен.
Ее слова удивили детектива, но он промолчал, зная, что время для расспросов еще не наступило.
– Вы разбираетесь в искусстве боевых единоборств, мисс Хайята?
– Я занималась ими. Правда, мне далеко до того мастерства, которое демонстрируете вы, но мне доводилось видеть приемы, проводимые опытными учителями наедине с собой. Я имею в виду внутреннее одиночество. У многих было на лице такое же выражение, как и у вас. Спокойное, бесстрастное. Меня всегда поражало несоответствие между их душевным спокойствием и молниеносными действиями.
– Это делается для того, чтобы использовать все скрытые резервы своего организма, объединить их в один разящий удар. Лишь при полной концентрации можно достичь такого.
– И вам удавалось добиваться этого?
По лицу Трэвена скользнула легкая улыбка:
– Не сегодня.
– Тогда чего вы сумели достигнуть?
– Не знаю. Она задумалась:
– Отец обучал моих старших братьев боевым единоборствам. Когда он умер, я была еще совсем маленькой, но отец успел позаниматься и со мной. Больше всего меня тогда изумило то, что, по его словам, боевые единоборства помогают достигнуть душевного равновесия, внутреннего спокойствия. Вы считаете, это правда?
– Да.
– Вам удалось достигнуть сегодня душевного равновесия?
– Нет.
– Но обычно это вам удается?
– Да.
– Как тогда вы себя чувствуете?
– Это трудно объяснить человеку, не испытавшему такого состояния. Все равно что пытаться объяснить сексуальные ощущения тому, кто не испытывал оргазма. Для того чтобы понять секс, надо испытать его.
Хайята скрестила руки на груди, и ложбинка, видимая в расстегнутой сверху блузке, углубилась.
Трэвен внезапно почувствовал исходящий от него кислый запах алкоголя и пота. Он снова вытер полотенцем лицо, шею и руки.
– Мы могли бы где-нибудь поговорить? – спросила Хайята, глядя на него.
Детектив пригласил ее к себе в квартиру, и она согласилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123