Потому и представители парижской секции Четырех наций, – проводившие ночью обыски в квартире Сулковского на улице Огюстен, ничего не сказали ему о заслугах Клавдия Лазовского, но охотно и не раз проводили известные из газет факты о том, что гильотинированный недавно тиран Людовик XVI был сыном и внуком польских принцесс и что поляк генерал Мёнчинский, участник предательского заговора Дюмурье, хотел отдать австрийцам город Лилль.
Эти первые месяцы пребывания в революционной Франции должны были явиться тяжким испытанием для нашего радикала. Он непосредственно столкнулся с тем, о чем мечтал в Варшаве, критикуя компромиссную конституцию 3 мая. Власть в Париже действительно принадлежала народу. Докучающие ему обысками и допросами представители секции Четырех наций происходили из пролетариев и мелкой буржуазии. В длинных штанах и в красных фригийских колпаках, они называли себя именами древних героев Брутами, Каями и Гекторами – и приветствовали друг друга словами: «Свобода, Равенство и Братство». Но эти революционные владыки Парижа относились к нему с величайшим недоверием и подозревали в нем шпиона коалиции и реакционных эмигрантов. Им дела не было до рекомендательных писем посланника Декорша. Они злыми глазами смотрели на аристократическое лицо рыдзынского кавалера и на оружие, которое он привез с собой для защиты революции.
После того как в Париж пришло известие об аресте в Варшаве французского дипломата Бонно, отношение к польским эмигрантам приняло форму открытого преследования. Однажды Сулковский вместе с несколькими другими соотечественниками был арестован. Бумаги их опечатали, а оружие реквизировали.
Парижский покровитель эмигрантов Казимир Ла Рош, бывший секретарь посольства в Варшаве, в связи с этим писал в Конвент:
…Все находящиеся здесь поляки – пленные патриоты, которых принудили эмигрировать из отечества. Хотя их постоянно преследуют и притесняют комитеты юродских секций, отбирающие у них бумаги и оружие, они отнюдь не жалуются на это поведение властей, объясняя его исключительными обстоятельствами и высшей необходимостью. Но честь Республики и наш моральный долг по отношению к жертвам деспотизма приказывают положить наконец предел этой инквизиции!
Ла Рош не ошибался в оценке республиканских настроений польских эмигрантов, во всяком случае по отношению к нашему герою. На другой же день после освобождения из тюрьмы Сулковский выступил на открытом собрании секции Четырех наций с пламенной речью в честь Республики и революции, а возвращенное ему оружие пожертвовал для армии, подавляющей мятежей Вандее.
В эти тяжелые дни главной поддержкой для Юзефа была дружба с Петром Малишевским. Уже пустивший корни в Париже Малишевский имел много знакомств в кругах, близких к Конвенту и правительству, и охотно прибегал к этим связям, чтобы помочь другу подыскать подходящее место во французской армии.
Благодаря Малишевскому Юзеф подружился с комиссаром секции Четырех наций Александром-Руссленом Сент-Альбеном, отцом своего будущего биографа Ортанса Сент-Альбена, книга которого доныне является самым обширным, хотя и не всегда точным, источником сведений о Сулковском. Благодаря Малишевскому начал он бывать и в доме его тестя, востоковеда Вентуре.
Пятилетняя дружба Сулковского с семейством Вентуре сыграла в его жизни важную роль. Это факт несомненный, находящий подтверждение во всех исторических источниках. Но более точных сведений о характере и подробностях этой дружбы сохранилось слишком мало. Тем не менее их достаточно для разрешения споров, которые завязались в биографической литературе.
Почти во всех литературных произведениях о Сулковском героя сопровождает его верный приятель – востоковед Вентуре. Фигура эта как раз в духе романтической литературы: старый еврейский мудрец, сочетающий в себе черты ученого знатока Кабалы и Вечного жида. В трагедии Жеромского он выступает без имени в качестве «Вентуре, семидесятилетнего старца». В популярном послевоенном романе Кароля Козьминского он называется Мардохаем Вентуре и является отцом двух дочерей. В одну из них, называемую «египтянкой», влюблен, а впоследствии и женится на ней Юзеф Сулковский.
Но в свете исторических данных дело выглядит несколько иначе. Во Франции в то время было два востоковеда по имени Вентуре. Первый и явно старший из них, Мардохай Вентуре из Авиньона, еще до революции исполнявший обязанности переводчика с восточных языков при королевской библиотеке в Париже, не имел, насколько мне известно, с нашим героем ничего общего.
Зато приятелем Сулковского был Жан-Мишель Вентуре де Паради из Марселя, воспитанник иезуитской школы, французский дипломатический агент в странах Востока, член Географическою общества, преподаватель Школы восточных языков и автор ученого труда под названием «Грамматика и словарь берберийского языка».
Вот именно с этим Вентуре познакомился Сулковский в 1793 году и, вероятнее всего, его поддержке был обязан своей дипломатической миссии в Турцию, так как Жан-Мишель занимался в это время организацией французской консульской службы в странах Ближнего Востока.
Вентуре, которому в момент знакомства с Сулковским было 54 года (а не 70 лет), большую часть жизни провел в Египте, Сирии, Турции и других восточных странах. Он и пробудил в молодом поляке интерес к ориенталистике. Под его воздействием Юзеф изучил турецкий и арабский, ему он обязан своим знанием Востока.
Подружились они во время совместного пребывании в Константинополе, и дружба эта с годами становилась все более тесной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60